поставила одно колено на низкий подоконник, где соседки выращивали бархатцы и кактусы. Привалилась плечом на угол оконной рамы и рассказала обо всех последних новостях.
Мама, мама…
Ее мать была хорошей женщиной. Доброй, отзывчивой, ласковой и заботливой. Ей были присущи все те качества, которые так разительно отличают женщину-мать от молодой, еще не имеющей своих детей, девушки. Она была для Нелли и мудрой родительницей, к которой можно обратиться за советом в сложной ситуации. Старалась быть ей и другом, которому можно доверить душевные переживания, с которым можно поделиться чем-то личным, сокровенным. Могла составить Нелли достойную компанию для похода в магазин за обновкой в гардероб. Имея тонкое чувство вкуса, она могла безошибочно помочь дочери скомбинировать головной убор с шарфиком и перчатками. Или подобрать к обуви сумочку. А потом «обмыть» обновку в кафе вкусным десертом, как закадычные подружки. Мягко, но настойчиво подталкивала дочь к достижениям в учебе. Поддерживала ее начинания в музыкальной школе. Подбадривала, когда Нелли пробовала себя в чем-то новом.
Она всегда была внимательна и предупредительна. С ней можно было обсудить произведение классического писателя, коих она перечитала уйму. Нелли, подражая ей, тоже расширяла свой кругозор на литературном поприще. И они могли часами обсуждать поведение и действия героев, прогуливаясь или сидя в небольшой уютной кухне за чашечкой чая. Сверх того, она любила и изнеживала свою дочь, как только могла. Пожалуй, в своем потакании желаниям дочери она могла конкурировать разве что с ее отцом.
Но она выпивала…
Сначала только по праздникам. Но так делали все взрослые, это была норма. Потом она стала выдумывать поводы, пускай даже самые незначительные. А потом и в поводах нужда отпала. Она просто стала выпивать каждый день. Сначала только по вечерам. А дальше могла выпить бокал-другой и днем, а то и вовсе с утра, если день выдавался свободным. Затем, где бокал, там и вся бутылка, и так далее. Нет, она не становилась буйной, не устраивала истерик, не закатывала скандалов. Она вела себя мирно и дружелюбно. Могла прикорнуть, если вино возымело слишком сильное действие. Или, наоборот, заводила активную переписку или беседу по телефону. Отец частенько поддерживал ее. В будни по вечерам после работы «под ужин», а в выходные – «под обед». Мама вела себя вполне адекватно, но… она просто спивалась. Медленно и почти незаметно она скатывалась в бездонную пропасть тихого алкоголизма.
Нелли пробовала говорить с матерью. Сначала мягко, как бы намекая на ее пагубное пристрастие. Потом с упреком на губительное воздействие вина, которым она стала злоупотреблять. Но мама всегда легкомысленно отмахивалась, искренне утверждая, что у нее нет никакой зависимости, и она легко может отказаться от спиртного. Однако продолжала выпивать.
И Нелли стало, как бы это сказать… стыдно. Она стала неловко себя чувствовать рядом с мамой, когда та выпивала. И пусть даже между ними могла завязаться увлекательная дискуссия, набирающая обороты словоохотливостью мамы,
