в гостиную, где дети расселись вокруг столика и ели, а из-за спины им помогали родители.
– Я не хочу, – немедленно сказала Ванья, не успел я поставить перед ней тарелку.
– Не хочешь – не надо, – ответил я. – Но вдруг Хейди захочет?
Я подцепил на вилку пару стручков и все-таки поднес Ванье ко рту. Она сжала губы и помотала головой.
– Не вредничай, – стал я уговаривать. – Я знаю, что вы голодные.
– Давай в поезд поиграем, – сказала Ванья.
Я взглянул на нее. Обыкновенно она смотрела бы или на поезд, или на меня, скорее всего умоляюще, но сейчас она говорила просто в воздух.
– Конечно, давай поиграем, – сказал я и с Хейди на руках переместился в угол комнаты; я втиснулся между детской мебелью и местом для игр так, что коленки почти уперлись в подбородок. Я разбирал пути и передавал кусок за куском Ванье, чтобы она сама их составляла вместе. Когда у нее не получалось, она давила на них со всей силы. Я выжидал и вмешивался, когда мне уже начинало казаться, что сейчас она в ярости зашвырнет кусок дороги куда подальше. Хейди норовила в любую секунду разломать дорогу, и я искал взглядом, куда бы перенацелить ее энергию. Пазл? Мягкая игрушка? Маленький пластмассовый пони с длинными ресницами и пронзительно-розовой синтетической гривой? Все это она отшвырнула.
– Папа, помоги мне, – позвала Ванья.
– Угу. Давай вот здесь построим мост, чтобы поезд ездил по нему и под ним. Годится?
Хейди схватила деталь моста.
– Хейди! – сказала Ванья.
Я забрал деталь у Хейди, она завопила, я встал, держа ее на руках.
– У меня не получается! – сказала Ванья.
– Я сейчас вернусь, только отнесу Хейди маме, – сказал я и пошел на кухню, примостив Хейди на бедро, как опытная мать. Линда болтала с Густавом, единственным среди родителей «Рыси» обладателем нормальной старой профессии, они с ним как-то нашли друг друга. Жизнелюб, лицо всегда сияет, короткое, плотно сбитое тело упаковано в хорошую приличную одежду, мощный затылок, широкий подбородок, лицо плоское, но открытое и легкое. Он любит поговорить о книгах, и сейчас речь у них шла о Ричарде Форде.
– У него потрясающие книги! Читала? Например, герой – простой парень, риелтор, и вот Форд рассказывает его жизнь, такую будничную, такую понятную, что вся Америка читает. Потому что там дух американский, самый пульс этой страны!
Густав мне нравился, не в последнюю очередь за что-то очень правильное в нем, производное от простой, в сущности, вещи – наличия нормальной приличной работы, каковой, однако, не может похвастаться ни один из моих знакомых, не говоря уж обо мне самом. Мы с ним были одного возраста, но я воспринимал его как человека лет на десять старше. Он казался мне таким же взрослым, какими казались в детстве родители.
– По-моему, Хейди пора укладываться спать. Ты не хочешь пойти с ней домой? А то она явно устала. И голодная наверняка.
– Хорошо, поем и пойду, ладно?
– Конечно.
