Срезал веревку, привязанную к перегородке между отделениями, и привязал чеченца к яслям.
– Я вас расстреляю к чертовой матери!.. Вы что, не понимаете, с кем имеете дело?
– Понимаем. Поэтому не вырубаем. Просто закроем тебе рот, – по-отечески нежно возразил Жулин и затолкал в рот милиционеру кусок найденной в загоне тряпки. От той же веревки отрезал небольшой кусок и перевязал пленнику рот. – Ты посиди, дорогой.
– Ствол – вот он. – И Стольников, показав чеченцу «наган», уложил его в куриное гнездо. Вынул оттуда сырое яйцо, пробил о гвоздь дырочку и с удовольствием высосал. – Мы… советские люди. Мы – хорошие парни. Просто тебе нужно немного потерпеть. Иначе долго объяснять придется, старина. Пока.
Сев в машину, разведчики доехали до бойцов.
И теперь, осторожно переключившись со второй передачи на третью, Мамаев прислушался к работе двигателя. Кажется, машинка приработалась… И включил четвертую. Она пошла мощнее, выжимая из себя все, что можно выжать до того, как умный водитель переключится на последнюю, пятую. И Мамаев, доведя двигатель до критической точки, включил рычаг до упора вправо, а потом до упора вперед.
– До Ведено двести сорок километров, – подсчитывал Саша. – Около десятка съездов к населенным пунктам и два поста ГАИ. До Грозного мы не дотянем в любом случае. Быть того не может, чтобы люди на КПП, будучи предупрежденными, Ждана пропустили… – майор поискал глазами по консоли и потянулся к ней рукой. – Где-то он должен вильнуть хвостом. Обязательно должен.
Он включил радио.
Как много девушек хороших,
Как много ласковых имен…
– Утесов, – пробормотал Стольников, вытягивая ноги и закрывая глаза.
– Ты посмотри, – Айдаров кивнул на радио, – работает!
– А чего ему не работать? Это пятьдесят девятый год. Здесь все работает. И никакой бюрократии. Пенсии платят, и бутылка водки двадцать один рубль двадцать копеек…
– Всего?
– Это до хрущевской денежной реформы. А через два года бутылка будет стоить два рубля двенадцать копеек…
– Кажется, я хочу остаться здесь на пару лет.
– Как бы тебе здесь навсегда не остаться! – угрюмо бросил Баскаков.
У поворота с покореженным указателем «Войцеховка» Мамаев сбросил скорость и стал выискивать глазами свежий след торможения. Он видел такой у места расстрела гаишников полчаса назад. Машина тяжелая, скорость большая. Ждан торопится и теперь знает, что до Грозного его будут встречать не один раз. А потому тормозить будет резко и сворачивать так же в запале. Ему не до соображений о том, что после таких маневров остаются весьма четкие визуальные следы.
– Он обязательно свернет, – рассматривая дорогу, повторил вслух мысль Мамаева Стольников. – Только бы не проглядеть… Войцеховка – мимо. Обочина чистая, сразу после поворота – ровная пыль. «Победа» тут же оставила бы четкие следы. Но их нет, а между нами и Жданом нет ни одной машины.
Встречная появилась
