он делал в момент нападения?
– Проверял натяжение проволоки, кажись.
– Эх, Васька. А тебя комары-убивцы не тронули?
– Сам удивляюсь.
– Лучше бы ты запомнил, где остался Асланян. Иначе мы тебе предоставим окна с крупной сеткой. Ипатьев, отпусти второго дурака. Мы едем.
– Куда?
– На поиски серой тучи.
– Я до того четыре месяца не пил, товарищ капитан. Но теперь все… Пьянство и храм. Храм и пьянство.
– Старинное сочетание.
Мы ехали в холодной казенной машине, Башмак указывал дорогу. Я искал признаки лжи на его лице, но не находил. Он был испуган, но кажется, рад. Счастье избавления. Груз, гнетущий его, перекочевал на чужие плечи. Не доезжая небольшого старинного поселения – Белого Городка, свернули на грунт. Буханка стала качаться по среднерусским ухабам и страшно скрипеть. Левый ее бок подхлестывал ельник.
– Вот бурелом…
– Этот бурелом живет до шестисот лет, Ипатьев.
– А?
– Ели, Ипатьев.
– Еле-еле?
Я отвернулся и подумал о том, что видели эти деревья за свою жизнь и о чем они молчат?
Мы плутали по лесу, но Башмак тыкал пальцем с почерневшим ногтем на развилках.
– Под горку налево уходим.
Похоже, знает, куда ведет. Лучше бы ему знать. Я пристально смотрел в его голубые глаза, а он отвечал мне взглядом честного человека.
– Руданов, как пойдем, захватите АКСУ. Если вздумает бежать, навести нас на подельников, или у него из попы начнут вылетать агрессивно настроенные комары, применяйте оружие.
Водитель коротко кивнул головой. Пуговица на шее Руданова напряглась, толстые пальцы повернули руль.
Продолжили путь уже пешком по едва различимой тропинке. Башмак, Руданов, Ипатьев. Последним шел я, неся сумку криминалиста. Ельник уступил место остролистым кленам и ароматным липам. Птицы сходили с ума. Пробирались вдоль берега Волги, ломая ногами сухие ветки. Башмак замедлил шаг и тихо повторял «гдетатута», «точнатута». Стал кружить, менять направление. Во рту пересохло, а воды не захватили. Ветки отвешивали пощечины. Руданов снял автомат с предохранителя и звонко дослал патрон в патронник. Я хотел остановить хаотичное блуждание и догнал было подозреваемого. Но Башменцев внезапно застыл, вытянул дрожащий палец. Я ничего не увидел. Пологая поляна, заклинивающаяся к реке. Молоденькая березка, чахлый куст. Посреди что-то черное, причудливо изогнутое и распластанное по земле. Ипатьев уставился в ту же точку с открытым ртом. Я достал очки. Всего лишь остатки дерева, погибшего от огня. Напряжение этих двоих передалось мне, в ушах звенело. Мы подходили очень медленно, боясь пробудить то неизвестное и разрушительное, притаились. После каждого метра прислушивались и озирались. Чертов Башмак так и не двинулся с места. Я увидел, что он развернулся и присел, закрыв лицо руками.
– Башменцев! Сюда! – позвал я быстрым шепотом.
– Не пойду… – ответил сквозь зубы он.
– А
