он отбывает, и все, что тогда им останется, – это случайные уик-энды, которые они будут проводить вместе в Париже, прежде чем он окончательно уедет в Штаты. Крепко прижимаясь к нему, Сирина почувствовала, как он весь напрягся. Она нежно прикоснулась к нему пальцами, затем кончиком языка. Она многому научилась на любовном ложе с Брэдом, но в основном все шло от сердца, инстинктивно. Ей хотелось доставить ему удовольствие и отдать себя всеми доступными способами. В последний раз он тихо застонал от ее прикосновений, от ее поцелуев, от их влечения друг к другу. С трудом оторвавшись от ее губ, он вновь проник в нее и… Сирина догадалась, что именно произошло. Она надеялась, что его последний подарок окажется сыном.
Когда час спустя они встретились в его кабинете, Брэд еще раз прижал ее к себе и поцеловал, они вместе посмотрели на поблекший сад и вспомнили, каким прекрасным он был летом и осенью. Затем он нежно поцеловал ее в последний раз.
– Ты приедешь ко мне через две недели?
– Приеду.
Но оба не были в этом уверены.
– Если не приедешь, я сам вернусь в Рим.
И что тогда? Бездна одиночества для обоих на долгие годы. Сирина, полагая, будто недостаточно хороша, чтобы выйти за него замуж, обрекала их на невосполнимую потерю.
– Сирина, ну пожалуйста… давай поженимся.
Она лишь покачала головой, не в силах говорить от боли, не в силах видеть, как он уходит. Слезы заливали лицо.
– О господи, как я люблю тебя, Сирина!
– Я тоже люблю тебя. – Это все, что она успела сказать, прежде чем в кабинете появились ординарцы.
Когда Брэд ушел, она застонала, словно раненое животное, оперлась на стену и замерла, глядя в сад. Через несколько минут он уедет… она потеряет его навсегда… Эта мысль становилась мучительно невыносимой. Задыхаясь, Сирина бросилась в сад. Она знала, что он обязательно увидит ее, когда будет выезжать со двора. Так и случилось. В окне машины, неудержимо рвавшейся вперед, мелькнуло печальное и бледное как полотно лицо Брэда. Он смотрел на нее через заднее стекло до тех пор, пока автомобиль не увез его прочь и не скрылся из виду.
Сирина медленно повернулась и пошла в дом, весь ее вид выражал нестерпимую боль. Она прошла в свою комнату и заперла за собой дверь. Марчелла не сказала ей ни слова. Слишком поздно упрекать. Сирина приняла решение, и теперь ей предстоит жить согласно этому решению, даже если оно и убьет ее. Через два дня Марчелла начала беспокоиться, что так и произойдет. На третий день Марчелла разволновалась не на шутку. Сирина отказывалась подниматься с постели, отказывалась есть, казалось, совсем потеряла сон – просто лежала, беззвучно плача и глядя в потолок. Она не поднялась, даже когда позвонил Брэд и пришел ординарец позвать ее к телефону. Марчеллу охватила паника, и на следующий день она сама отправилась к ординарцу.
– Мне нужно позвонить майору, – решительно заявила она, стараясь говорить таким тоном, словно речь шла исключительно о служебных делах. Она стояла перед секретарем в
