собственные воины опасливо толпились на краю северной скалы. Вернее, того, что от нее осталось. И смотрели вниз так же ошарашенно, как он сам. Пора было добивать Паршивых стрелами – их как раз подвезли, но Лесные Стражники об этом словно забыли.
Через несколько минут остатки Орды исчезли в пустыне. Как велел их обычай, Паршивые, отступая, добивали раненых.
Пищи шакалам и грифам в этом каньоне теперь хватило бы на год.
Томас одиноко восседал там на своем скакуне, шокированный размерами опустошения, произведенного им во вражеском стане. В стане врагов Элиона.
Все его войско собралось наверху – семь тысяч человек, считая и тех, кто прибыл ночью. И вослед бегущей Орде понеслась победная песнь:
– Элион! Элион! Элион!
Но вскоре зазвучала другая. Другое имя, распеваемое все громче, разнеслось над рядами воинов с запада на восток, пока не заполнило весь каньон:
– Хантер! Хантер! Хантер!
Томас медленно развернул коня. Пора было возвращаться домой.
8
Кризис – странная штука. Иногда он объединяет людей, иногда разъединяет.
В этот раз он заставил некоторых представителей вашингтонской элиты забыть о политических разногласиях и подчиниться президенту, потребовавшему немедленной встречи.
Вирус, судя по всему, не был ни демократом, ни республиканцем.
Именно по этой-то причине Томас и сидел тут, в заднем ряду, чувствуя себя неуютно в обществе ведущих руководителей – не потому, что сам таковым не был, а потому, что его опыт руководства слишком уж отличался от их. Сила духа и физическая мощь – это не политические интриги. А именно интриги здесь главенствовали – в этом он не сомневался.
Он разглядывал собранных президентом в конференц-зале Западного крыла мужчин и женщин – всего двадцать три человека. Перелетев Атлантику, в Вашингтон Томас из-за смены часовых поясов прибыл только в полдень. Здесь Мертон Гейнс его покинул, заверив, что вскоре к нему обратятся с вопросами. Пока же на его собственные вопросы будет отвечать ассистент Мертона, Боб Стентон. Боб устроился по одну сторону от него, Кара – по другую.
Чудно как-то с Карой… Старше он ее сейчас или по-прежнему младше? Тело осталось двадцатипятилетним, что да, то да. А разум? Она-то на него сейчас смотрела скорее как на старшего брата. И пока он рассказывал, какую победу одержал благодаря пороху, слушала его с почти благоговейным выражением лица.
– Задерживаются, – сказал Боб. – Пора бы начинать.
Мысли Томаса вернулись к ущелью Наталга. Там он был признанным лидером, закаленным в боях военачальником, которого боялась Орда и любили подчиненные. Мужем и отцом двоих детей.
Пятнадцать лет вполне удачного командования. Хотя, конечно же, и ошибки случались – о них ему вечно поминал Уильям.
В ушах еще звучала хвалебная песнь. Хантер, Хантер, Хантер!
А здесь он кто? Двадцатипятилетний мальчишка,
