Франциска по-немецки, пытаясь объяснить знаками матросу, что делать. Матрос понял и уже хотел бежать. Но принцесса не выдержала. Она вскочила и бросилась к борту.
Она была уже у борта, она видела лодки на воде, размахивающих руками людей в лодках, когда верткий матросик настиг ее у борта.
– Не положено, барыня, – умоляюще просил он, держа принцессу. – Не положено, барыня…
Люди в лодках что-то кричали…
В каюте она упала на кровать и зарыдала впервые по-настоящему – страшно и беспомощно.
Корабли уходили из Плимута.
Тюрьма в галантном веке
В наше время, мой друг, в тюрьме встречаются
И очень приличные люди…
Весной 1775 года императрица находилась во дворце в Коломенском. Шла подготовка к великим торжествам по случаю празднования Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией.
В кабинете императрицы Рибас и Христенек увидели идиллическую картину: Екатерина кормила сухарями и сладостями семейство левреток. На столе лежал том ее любимого Вольтера. В распахнутое окно было видно, как по реке медленно плывет лодка. Звонили колокола…
Рибас и Христенек с умилением лицезрели кормление собачек.
– Вы тоже принимали участие в поимке самозванки, господин Рибас? – продолжая кормить левреток, спросила Екатерина.
– Самое незначительное, Ваше величество. Все совершил господин Христенек, как о сем справедливо написал Его сиятельство.
Наконец прожорливые маленькие собачки насытились, и императрица углубилась в письмо Орлова.
«Бедный граф все описывал нам свое коварство по отношению к злодейке, чтобы еще и еще отводить от себя всякие возможные подозрения: де ничего у него с разбойницей не было – ни любви, ни какого дальнего расчета. Одно только усердие к исполнению нашей воли… Но, к его несчастию, нам слишком хорошо знаком характер сего человека со шрамом. Особенно трогательно звучало его заявление, как он боится мести жалких горожан…»
Екатерина оторвала глаза от письма. И взглянула на обоих посланцев. – Уж очень опаслив стал граф Алексей Григорьевич, совсем на себя непохож. И яда боится, и пули.
– Сильные волнения в Ливорно, Ваше императорское величество, – невозмутимо ответил Рибас.
– А вы что нам скажете о сем предмете? – Она устремила взгляд на Христенека.
– Именно так, – усмехнулся Христенек, показывая сей усмешкой, что Рибас лжет.
– Как по-вашему, господин Рибас, – продолжала Екатерина, – почему граф не исполнил нашего предписания: не потребовал немедля выдачи самозванки у сенатора рагузского?
– Со всей рабской верностью могу сказать, матушка государыня: не было у него такой возможности. Уплыла она из Рагузы, когда письмо от Вашего величества он получил. Но, не щадя ни живота, ни доброго имени, действовал Его сиятельство, чтоб всклепавшую на себя чужое
