придёт… Сядет у меня на 10 суток!
Те слова, что мичман Скаченко произносил более или менее внятно, обильно перемежались в его речи понятиями и сравнениями из употребляемой на флоте изящной словесности. А Борода вставил в ухо указательный палец, потряс его, как бы прочищая слуховые ходы, спокойно развернулся и пошёл не спеша в караульное помещение. Всё равно напуганные воробушки разлетелись.
Больше его в караул не ставили. С того памятного дня наряды он нёс только на своём корабле или в родном противолодочном дивизионе.
И вот инженера РТС, этого борца за правду, однажды лихо подначили на корабле. И кто подначил? Тот, на кого никто и не подумал бы, – механик Игорь Кузнецов.
Этот воспитанник бескрайних просторов Пинских болот и Беловежской пущи, земляк знаменитых «Песняров» и «Сябров», был тихим, спокойным, улыбчивым офицером. Как правило, он никуда не лез, кроме как в свои двигуны, насосы, эжекторы и рычаги с клапанами. Хотя чувством юмора и он тоже, безусловно, обделён не был. Так, например, в его БЧ-5 (электромеханической боевой части) в подавляющем большинстве служили почему-то выходцы из республик солнечного юга – Узбекистана и Таджикистана. Будучи заядлым футбольным болельщиком, механик с теплотой в голосе называл их «мои пахтакоровцы». И вот однажды наш командир «маслопупых», этот тихий и спокойный человек, показал себя.
Борода, как специалист, в радиотехнике, безусловно, подкованный, этой самой радиотехникой себя по мере возможности и начал окружать. С подъёмных денег он сразу приобрёл вполне приличный по тем временами магнитофон «Маяк-203» и кучу записей к нему. Затем появилась телевизионная игровая приставка. И пусть её сегодня назвали бы примитивной, но в то время офицеры и мичманы засиживались за нею часами и сутками, забыв домино и кошу – нарды, стало быть. А в адмиральский час после обеда и вечером после окончания рабочего дня в его каюте всегда сидели по три-четыре гостя, слушавших магнитофонные записи и обсуждавших достоинства и недостатки тех или иных исполнителей отечественной и зарубежной эстрады. Засиживались и до вечернего чая, и далеко за полночь.
Почему я позволил себе столь пространное отступление, станет ясно чуть ниже.
Однажды после ужина, когда офицеры и мичманы допивали свой компот, а к подволоку кают-компании, замысловато изгибаясь и чуть покачиваясь, уже поплыли сизые облачка папиросного дыма, механик неторопливо полез во внутренний карман кителя, вынул пачку каких-то бумаг и ровным, спокойным голосом объявил:
– Так, товарищи офицеры, получите, пожалуйста, квитанции по уплате за израсходованную вами в прошлом месяце электроэнергию, – и стал раздавать бумажки, начав со старшего помощника.
Эти бумажки представляли собою небольшого размера типографские бланки квитанций на получение чего-либо. На каждом из них было проставлено число, в нужной графе написано «электроэнергия», в следующей – количество киловатт-часов, далее – сумма, подлежащая оплате. Внизу стояла чья-то неразборчивая подпись.
Практически
