не Паулина, а Алина, и вместо крыльев у нее вон фотоаппарат… и еще диктофон, кажется? По крайней мере, кнопку она какую-то нажала – неужели все записывать будет? Лиза кашлянула.
– Ты что, совсем телевизор не смотришь? – протяжно удивился Эдуард Федорович. – Не любишь? – Он прямо излучал благолепие, а голос у него был как бархатом выстланный и при этом такой фальшивый, что у Лизы заболели уши. И зубы.
– Расскажи, Лиза, чем ты любишь заниматься, – напряженным тенорком подсказал директор, ерзая на краешке стула для посетителей. – Извините, Алина Никитична, эта девочка у нас застенчивая. Но, как видите, серьезная.
«Это я-то серьезная?» – изумилась Лиза. Насчет застенчивости директор тоже, пожалуй, погорячился. Игорь Сергеевич был страшно далек от народа – впрочем, он и по фамилиям-то помнил только школьных хулиганов.
– Ничего-ничего, сейчас мы ее разговорим, – мило улыбнулась вишневая Алина Никитична, поудобнее устраиваясь на пухлом диване. Занимала она его целиком, от края и до края, еле место для крокодиловой сумочки оставалось. – Зато предыдущие дети были очень раскованные, особенно та, с ногами.
Это сколько же они народу за двадцать минут допросили? Длинную Нину-Резину, Левушку, еще кого-то… Прямо конвейер.
– Лиза, ты, наверно, читать любишь, да?
– Ага, – брякнула Лиза. – Очень.
Слова из горла не шли ни в какую – очень уже страшно было рядом с Паулиной, которая еще летом чуть не убила Лизу с Инго. Правда, бывшая герцогиня Лизу явно не узнавала и вообще вела себя как обычный человек – ободряюще кивала, гремела бусами, умащивалась на диване, поглядывала на мигающий огонек диктофона. Ой, да у нее же и сердце стучит, как у нормальных людей, а тогда вообще как мотор жужжало, даже когда она летала! Может, все-таки не она?
– А какие у тебя любимые книжки? – встрял Эдуард Федорович, подробно разглядывая Лизины веснушки.
– «Мио, мой Мио», – Лиза чуточку оживилась. Все-таки про книжки говорить хоть с кем можно. – Еще мне «Ходжа Насреддин» нравится, особенно «Возмутитель спокойствия» – ну, это где он придворным целителем притворялся и Гюльджан спасал.
Эдуард Федорович почему-то выпятил мужественный подбородок и пошел пятнами.
– Очень хорошо, – похвалила Паулина. – А теперь расскажи нам про свою семью. Кто у тебя папа, кто мама…
Лиза затосковала: вот пристали, а? Лучше бы про «Мио» спрашивали, честное слово!
– Я с бабушкой живу, – кратко ответила она, а про Инго на всякий случай смолчала: в конце концов, всякие посторонние, кроме Южиной, его не видели.
Паулина и седогривый Эдуард Федорович многозначительно переглянулись.
– Лизина бабушка – председатель родительского комитета, – подобострастно сообщил директор. Алина-Паулина подняла соболиную бровь, и он запнулся на полуслове. Про родителей дальше спрашивать не стали. Или Игорь Сергеевич зачем-то все рассказал? Тактичные они, что ли?
– Ну
