не в том, верю я вам или не верю. Я получил достоверные данные, что кто-то посторонний проник на днях в поселок и остался в нем.
Комендант взглянул мельком на Быканырова и пожал плечами.
— Кто может знать, какая и откуда нагрянет беда. Но если это так, то комендант я никудышный и гнать меня надо в шею. Нет, не может быть. Я сейчас могу рассказать вам, что делается в каждом доме, а вы нарочно проверьте. Хотите?
— Не особенно, — ответил Шелестов. — Я хочу, чтобы вы проверили, это будет удобнее.
— Пожалуйста. Если дело за мной, то я тут все вверх дном переверну.
— Этого как раз и не требуется, — пояснил майор.
Белолюбский добродушно улыбнулся:
— Я шучу. Сделаю все так, что и комар носа не подточит.
— А сколько времени займет обход?
Белолюбский задумался, и тут впервые на его покатом лбу Шелестов подметил собравшиеся в гармошку тоненькие морщины.
— К ночи, пожалуй, управлюсь.
— Отлично! — и Шелестов встал. — Не стану вас задерживать.
Сгущались сумерки. Падал обильный снег, который предсказал Быканыров.
В избе Василия Оросутцева царила темнота.
Шараборина не было в комнате. Теплой комнате он предпочел сырое подполье. Забравшись туда, он постлал на землю медвежью шкуру, расположился на ней и заснул. Подполье не казалось ему особенно приятным местом, но он не решился спать в комнате. У него были на этот счет свои соображения.
«Что ни говори, а в подполье надежнее, — рассуждал он. — Там никто не увидит. Ему хорошо, — подумал он об Оросутцеве. — У него паспорт на руках. А мое дело собачье. А раз так — лезь в конуру».
Шараборин не слышал, как возвратился хозяин, как он отпер дверь, вошел в комнату. И лишь когда над его головой раздались тяжелые шаги и скрип прогнивших половиц, он очнулся и насторожился.
— Эй, таракан! Вылезай быстро! — громко скомандовал Оросутцев и притопнул повелительно ногой. Ему не трудно было догадаться, что гость сидит в подполье.
Шараборин не заставил себя долго ждать. Творило подполья приподнялось, и в черном проеме показалась бритая голова гостя.
— Быстрее, — раздраженно торопил Оросутцев.
— Что так? — спросил Шараборин, и на лице его отразилась смесь удивления и испуга.
Оросутцев не удостоил его ответом.
Шараборин вскарабкался наверх, напустив из подполья в комнату сырого затхлого воздуха.
— Заячья душа, — скривил губы Оросутцев, и в лице его появилось что-то свирепое. — Чего черт понес тебя в подполье? Стучался кто, что ли?
Шараборин только покрутил головой. Он не стал объяснять, чем был вызван его переход в подполье. В таком случае пришлось бы признаться в ничем не оправданной трусости. Человеку, совесть которого черна, всегда не по себе одному, и он не знает, куда себя деть. Он уселся на табурет, зевнул, протер кулаками
