животом и индюшечьей шеей – он назвал себя Брюнингом. Рядом с ним был немец в солдатской форме, с забинтованной рукой – его именовали Паулем. Около Пауля примостилась светловолосая девица, новая подруга Варвары Карповны. С другой стороны стола расположились краснолицый кладовщик городской управы Крамсалов с женой. Хотя Крамсалов говорил мало, Ожогин заметил, что он сильно заикается.
Варвара Карповна поставила стул для Никиты Родионовича около своего и тихо заметила, что раз горбуна в числе гостей нет, то ей никто не испортит настроения.
– Почему же вы его не пригласили? – спросил Ожогин. – Он очень забавный человек.
– Родэ за какие-то грехи далеко упрятал его. Больше он, кажется, вообще не появится.
Варвара Карповна поставила перед Ожогиным стакан, наполненный вином.
– Всем, всем наливайте и поздравляйте именинницу! – зычным голосом отдала команду Матрена Силантьевна.
Тряскин принялся поспешно разливать вино по стаканам.
– Развеселите нас, Никита Родионович, – обратилась Матрена Силантьевна к Ожогину, – а то сидят все носы повесив и только про политику трезвонят.
– Мотенька, Мотенька! – молящим голосом обратился к жене изрядно выпивший Тряскин.
– Что? Ну что? – огрызнулась Матрена Силантьевна и строго взглянула на мужа.
– Господи, – залепетал Тряскин, – я хотел рассказать новость…
– Мадам Тряскин, – обратился к хозяйке на ломаном русском языке Брюнинг, – ваша супруг имеет сказать новость. Это… это гут, зер гут, мы любим сенсаций, мы просим господин Тряскин…
– П-п-равильно… п-просим, – дергая головой, с трудом произнес Крамсалов. – П-п-усть…
Жена ущипнула его за руку, он скривился и смолк.
Захмелевший Тряскин вылез из-за стола и неуверенными шагами направился в другую комнату.
– Сейчас вытворит какую-нибудь глупость, – заметила Варвара Карповна. – Кушайте, не обращайте внимания. – И она положила Ожогину на тарелку кусок рыбы.
Брюнинг, сидевший по правую сторону от Ожогина, переводил солдату Паулю с русского на немецкий. От Брюнинга пахло нафталином, и Никита Родионович немножко отодвинул свой стул.
– Кто они? – кивая в сторону немцев, тихо спросил Варвару Карповну Ожогин.
Она шепотом рассказала: Пауль – солдат, лечится в госпитале. Брюнинг – знакомый отца. Он, кажется, экспедитор какой-то немецкой фирмы, занимающейся сбором и отправкой в Германию антикварных вещей. Тряскин упаковывает картины, посуду, мебель, различные ценности в ящики, а Брюнинг их отправляет.
– Вот! Вот! – объявил вернувшийся Тряскин, помахивая двумя листками. – Хотите знать, что пишут коммунисты?
– Черт непутевый! – не сдержалась Матрена Силантьевна.
– П-п-рок-ламации? – побледнел Крамсалов.
– Да! – твердо сказал Тряскин и сунул бумажки Грязнову. – В нашей уважаемой компании это можно прочесть… Как вы находите, господин Брюнинг?
