удивленно вскинул на него глаза:
– Что ты сказал?
– Кое-что следует держать про себя.
– Ах, вот что: держать про себя! Только этого еще недоставало: бояться у себя дома говорить правду. Когда и где это было видано, чтобы я боялся говорить правду, а? – Он подбежал к Штризе, приподнялся на цыпочки и погрозил: – Смотри, не начни и ты вилять хвостом, как вся эта дрянь в белых чулках!
– Дядя!..
– Знаю, знаю, что ты не такой. Потому и говорю: держись. Честный человек может жить с открытыми дверями и всем смотреть в глаза.
Штризе пристально посмотрел в живые глаза толстяка.
– Именно так я и делаю, – сказал он.
– Каске тебе не компания, – успокоился Кропачек. – Послушай-ка, Паулюш, вот о чем я хочу тебя спросить… – И вдруг замахал руками: – Нет, нет, ничего, иди. Вечером ждем к чаю.
Пауль поглядел на него исподлобья.
– Что у вас там такое?
– Да, да, именно «такое». Хотел сказать, а теперь не скажу!
– Интригуете? – натянуто улыбнулся Штризе.
– Интригую, именно интригую! – Кропачек подпрыгнул на носках и щелкнул Пауля в лоб. – Эх, ты!.. – Он повернул его за плечи к двери и ласково шлепнул по спине. – Вечером потолкуем. О, я старый интриган! – и рассмеялся.
Он долго еще смотрел на затворившуюся дверь, словно ждал, что она снова отворится и он услышит то, о чем хотел спросить Штризе. Его вывело из задумчивости появление жены, пани Августы, большой дородной женщины с еще красивым моложавым лицом, увенчанным тщательно сделанной прической из высоко, по-старомодному, взбитых и завитых седых волос.
– А, королева! – радостно приветствовал ее Кропачек. – Ты умеешь появляться в тот момент, когда мне именно тебя-то и недостает. – Он с нескрываемым удовольствием поцеловал ее полную руку и немного виновато продолжал: – А я ведь так и не решился заговорить с Паулем. Тебе бы следовало самой, а? В конце концов, он твой племянник или мой?
– Мой племянник?! – Слегка подрисованные брови пани Августы грозно шевельнулись. – Может быть, ты скажешь, что и Марта – моя дочь, а не твоя?
Кропачек стремительно описал по комнате круг и с разбегу остановился перед женой. В его голубых навыкате глазах не осталось ни капли веселости.
– Да, да, именно это я и хотел сказать! – решительно крикнул он. – Прямо говорю тебе: будь она женой Яроша, все было бы уже в порядке!
– Так! – Пани Августа величественно опустилась в кресло с высокой спинкой, стоявшее за письменным столом, и взяла в руки большой костяной нож.
Постукивая им по столу, от чего на синем сукне оставались прямые длинные бороздки, она внушительно проговорила:
– Вы, пан Януш, по-видимому, предпочли бы видеть свою дочь несчастной, чем поломать немного вашу директорскую голову над тем, как помочь ей в беде?
Пан Януш виновато опустил глаза. С напускной
