style="font-size:15px;"> – Беда ж, Коленька! – приняла от мужа аппарат Анна Константиновна. – К нам только с этим народ и спешит… Куда ж еще?
Она ждала его в приемной. Уже вся в черном. Высокая, стройная, властная – по лицу заметно. Напряглась, как струна. Представилась:
– Калеандрова, Софья Марковна.
– Проходите.
Она, вся подобравшись, прошла в кабинет, присела не горбясь за столом, глядела прямо на него, не опуская темных глаз в набрякших красных веках. Держалась, только руки заметно подрагивали. Спохватившись, убрала их со стола.
– Алексей Моисеевич вам звонил?
– Я слушаю.
Она смотрела, видно было, спокойствие давалось ей с большим трудом.
– Я не знаю с чего начать…
– С начала.
Она внезапно разрыдалась, слезы хлынули из глаз, но она успела прикрыть лицо платком, сжалась на стуле, согнулась вся, содрогаясь, всхлипывала громко и отчаянно. Он, давно такого не наблюдавший, застигнутый врасплох, вскочил, поспешил к двери.
– Надежда! Надежда! Воды!
Вбежала секретарша, бросилась успокаивать, лезла со стаканом. Во внезапно наступившей вдруг тишине он внятно различил мелкий частый стук по стеклу. Это стучали ее зубы по стакану. Потом секретарша ушла. Он ходил по кабинету. Она заговорила.
– Светочка не могла с собой так поступить…
– Вы успокойтесь.
– С ней это сделали…
– Вы успокойтесь. Потом расскажете. Выпейте еще.
– Ее убили! – закричала снова она, вскочив на ноги. – Вы понимаете это? Убили ее!
– Кто?
– Они!
– Кто они?
– Возбудите дело! Вы узнаете! Надо только хорошего следователя!
– Кто они?
– Можно из Москвы? Я обращусь к Брежневу!
– Все можно.
– Я напишу.
– Присядьте, Софья Марковна. – Игорушкин вернулся за стол, взял в руки карандаш, слегка постучал им по столу, успокаивая себя. – Кто они? Вы можете назвать убийц?
– Я?.. На это есть следователь! Так, кажется…
– Значит, вам ничего не известно?
– Как же! Что вы говорите? Ее убили! Это очевидно!
Она, торопясь, проглатывала окончания слов, пугаясь, что ее перебьют, остановят, начала рассказывать. Как они виделись с дочерью, как той жилось, как ночевать оставалась из-за болезни, муж дочери, Вадим, понимал, относился к этому без скандала, хотя нервничал.
– Ее убили! – вскрикнула она, завершив сбивчивый рассказ. – В доме кавардак! Убийцы что-то искали!
Игорушкин сжал зубы, поежился, стараясь не вспылить.
– Будет правильнее, если вы, Софья Марковна, мне бы рассказали все, что вам известно о смерти дочери, – как можно спокойнее, выговаривая четко каждое слово, сказал он.
– О смерти я… – она заговорила и снова смешалась, сбилась; чувства, слезы не давали ей сосредоточиться.
–
