У вас есть основания не доверять моим работникам? – Игорушкин насторожился.
– Нет. Простите великодушно.
– Тогда почему?
– Я все расскажу… Только потом… Когда расстанусь с моей дочкой совсем… – Женщина снова задрожала, но удержалась от слез, прикрывшись платком.
– Хорошо, хорошо.
– Обещайте!
– Я подумаю. Во всяком случае, обещаю, что следствием будут заниматься мои лучшие работники. Старшие следователи. Устраивает?
– Спасибо, – она встала, выпрямилась, но остановилась, замерла и обернулась.
– Только поспешите, ради бога. Они уже прячут следы.
– Кто они?
– Они! Они перевернули весь дом! Что же они ищут? Спасите меня!
И схватилась за подвернувшуюся ручку двери, чтобы не упасть.
А Игорушкин, подойдя к окну, еще долго не мог прийти в себя, выбраться из стихии нахлынувших эмоций.
Ошибкой было бы предположить, что визит этой несчастной, но не сломленной страшной трагедией женщины, стал исключительным событием или редкостью. Вся его прокурорская жизнь, насыщенная разными, в том числе и такого рода неприятными происшествиями, заморозила душу. Убийства, самоубийства, смерть, трагедии похлеще, чем гибель одного человека, взрывали, будоражили психику и преследовали его часто в молодости, но потом, со временем, стали обычным, ординарным явлением.
Смерть щадила его и не прикасалась к его близким.
Помучился он, схоронив мать. Он ее любил по-своему, переживал сильно, даже слег. Но, конечно, она свое пожила, старушке повезло, дотянула до девяноста почти…
Близкие у него не умирали. Петруха, хотя и жил далеко, а звонил часто, сам наведывался из года в год, последний раз с внучком уже прикатил, Колькой его порадовал. Есть кому дело его продолжать! Малец, внучок, в него пошел, так же глазаст и крепок! Майка, та рядышком постоянно, под рукой, стрекоза непоседливая. Аннушка… повсюду идет с ним рядом. И так всегда.
Игорушкин отошел от окна, сел к столу. Рабочий день продолжался; за окном он шумел, гудел снующими машинами, шелестел, играл ветром в листьях любимого ясеня у балкона, пощипывал лицо солнечным лучиком, забежавшим в бумаги на столе. Игорушкину предстоял день больших хлопот и забот. Но прежде нужно прикоснуться к тому, от чего страдала и мучилась только что покинувшая его кабинет женщина.
Молодая, красивая… и все!
– Владимир Владимирович! – Шаламов на ходу прицепился к спешащему заместителю начальника следственного отдела. – Володя!
Малинин, не останавливаясь, широкими шагами торопился к приемной прокурора области.
– Михалыч, погоди! Мне докладывать шефу! Колосухин приболел, – так и не затормозив, с кучей бумаг вошел в дверь приемной тот. – Дождись. Через полчаса, максимум – час, освобожусь.
– Что ты! Меня в медвытрезвителе заждались.
– Где? – замер у раскрытой двери Малинин. – Ты как туда? Какими?..
– Расскажу все. Выдели мне сейчас минут пять-десять.
– Надежда! –
