царской армии.
– Отдыхай.
– Слушаюсь, – он не стал добавлять, хотя и хотел, «и повинуюсь», потому что эти слова были из другой постановки.
– Эй, Верховцев, – послышалось из бронемашины. Из люка высунулся радист. Он только что разговаривал с пилотом «стрекозы». Топлива у того осталось минут на десять. Он хотел улетать на дозаправку, выяснял, что стряслось внизу и надо ли присылать ему замену, – может, мне сразу запросить помощь? Зачем тебе мучиться, рученьки белые марать.
– Отстань, без тебя хоть вешайся, – огрызнулся водитель.
– Могу дать веревку и мыло.
– Веревку, может, и возьму, но потом. Мыло себе оставь. Помоешься. От тебя несет, как от помойного ведра.
– Ладно, ладно. «Стрекоза» нас хочет покинуть. Спрашивает, сколько тебе времени надо на починку.
– Не знаю. Может, долго.
– Понял. Так и сообщу. Пусть на замену другую «стрекозу» вызывают, – радист опять нырнул в трюм бронемашины.
Временное безделье занять было абсолютно нечем. Можно, конечно, впрячься в БМП наподобие бурлаков и попробовать протащить ее вперед. Весила она поменьше, чем баржа, а десантники и егеря казались покрепче тех бедолаг, что были изображены на картине Репина, но вряд ли усилий всех их хватит на то, чтобы сдвинуть бронемашину хотя бы на несколько сантиметров. Толку никакого, зато можно весело провести время. Лучше, если застряли бы две БМП. Тогда можно было и вовсе разделиться на две команды и устроить соревнования, достойные книги рекордов Гиннеса.
Ох, и сигаретки не выкуришь. Вдруг в ближайших кустах сидит снайпер, еще не успевший превратиться в ледышку, греет окоченевшие руки своим дыханием, посматривает по сторонам, прикинувшись то ли камнем, то ли холмиком, обросшим кустами, – он понатыкал в свою одежду веточек. Ноги у него уже обморозились. О валенках он не позаботился (не любит он ничего, что связано с русскими), а теплые ботинки в такую погоду от холода защищают недолго. Вот и мучается теперь. Тем не менее он сможет приладить приклад к плечу, заглянуть в оптический прицел и нажать на курок разок-другой, прежде чем его накроют из станкового пулемета. Если снайпер – араб или негр, непривычный к местному климату и снег видевший разве что по телевизору, на фотографиях и в холодильник, а лед – в бокале с коктейлем, то он давно уже распрощался со своей душой. Отойди чуть в сторону от дороги, наткнешься на скрюченные ледяные скульптуры. Художественной ценности они не представляют. Никто не пойдет их искать. Но…
Экспериментировать не стоило. Огонек сигареты – прекрасный ориентир для снайпера – мишень, которая приободрит даже полумертвого.
А вот валенки – мечта. Жаль, что их по уставу положено носить только милиционерам. Они так комично в них выглядят, управляя движением на городских улицах. Зато не мерзнут.
Десантники, похоже, не собирались выбираться из трюма, то ли боялись, что их теплые места займут, то ли заснули все и не почувствовали, что машина остановилась.
