все… все позволено. И нет такой гнусности, на которую мы должны пойти, если этого потребует польза нашей партии. Так-то, милый чистюлечка… ну да увидишь, поработаешь с нами и поймешь, что нам все, понимаешь, все позволено!
Володя не нашелся, что возразить, он торопливо попрощался и пошел по Горсткиной улице, Драч пошел к Садовой на трамвай.
Володя ждал теперь сочельника, когда был назначен партийный суд над Далеких.
Часа в четыре, когда стало смеркаться, Володя подошел опять к тому же дому подле Сенной и смело поднялся к квартире Далеких. Он позвонил. Он знал, что Далеких предупредили и что тот должен ждать его.
Далеких сам открыл двери Володе. Он был по-праздничному прифранчен, в новом пиджаке, с ярким цветным галстуком и, как показалось Володе, навеселе.
Он поздоровался с Володей и, не приглашая Володю во внутренние комнаты, оставил его на кухне и прошел, чтобы одеться. Володя слышал, как Далеких говорил кому-то:
– Так елочку-то, мамаша, погодите зажигать до меня.
Володя ощутил на кухне слабый запах елочной хвои, так много ему напомнивший.
Далеких сейчас же и вышел. Он был в хорошей шубе и меховой шапке.
– Простите, товарищ, задержался маленько. Детей, жену предупредить надо было… Я всегда готов, если партийная нужда, заседание партийного комитета, я сам понимаю, без меня никогда не обойдутся. Товарищ Малинин мне – полное доверие… Тут, конечно, елка, семейные слабости, ну, полагаю, очень-то не задержимся. Я с открытою душою иду на такое дело.
Они вышли. Извозчик дожидался Володю.
– Я полагал на трамвае, – сказал Далеких. – Разве далеко куда?
– Да очень далеко, – сказал Володя и затем всю дорогу до Мурзинки они молчали.
Они подъехали уже в полном мраке к пустой даче, стоявшей совсем на окраине. Далеких засуетился и спросил теперь ломающимся неровным голосом:
– Не знаете, Владимир Матвеевич, о чем, собственно, речь будет?
Володя не ответил и пропустил Далеких вперед. Тот пошел неохотно, оглянулся на отъезжавшего извозчика и точно хотел повернуть назад, но потом махнул рукой и решительно вошел в двери.
Он увидал комнату, где посредине стоял стол и кругом несколько простых стульев и скамейка. На столе горело две свечи, поставленных в пустые пивные бутылки. В их неярком и печальном свете Далеких увидал сердитое лицо Малинина и весь комитет в сборе. Рядом с Малининым сидел Драч и перед ним лежала кипа каких-то бумажек. Еще заметил Далеких, что окна комнаты были не только заложены ставнями, но и занавешены суконными одеялами. Сквозь румянец мороза стало видно, как вдруг побледнел и осунулся Далеких… Но он сейчас же справился с собой и спокойно сказал:
– Здравствуйте, товарищи, коли чем могу услужить вам, я в полной готовности.
Малинин, мявший свою неровную черную короткую бороду, поднял глаза на Далеких и сказал ровным, негромким и преувеличенно спокойным голосом.
– Скажите мне, Далеких, с
