Клэр сидит лицом к стене, но сегодня мы поменялись местами.
– Нет-нет. Давай хоть разочек ты сядешь здесь, – сказал я, пока метрдотель выдвигал наши стулья и она машинально собралась занять место, откуда открывалась панорама сада.
Обычно я сижу спиной к саду (или к стене, или к открытой кухне) по одной простой причине: я не хочу ничего пропустить. Клэр всегда собой жертвует. Она знает, что мне не нравится вид стен или садов и что я люблю глазеть на людей.
– Да ладно тебе, – сказала она, пока метрдотель учтиво выжидал, не отрывая рук от спинки стула – стула с видом на ресторан, который он в принципе отодвинул для моей жены, – это же твое любимое место!
Дело не только в том, что Клэр готова принести себя в жертву. В ней есть какой-то покой или внутреннее богатство, позволяющее довольствоваться зрелищем глухой стены, или открытой кухни, или, как здесь, парой чахлых газонов с гравийными дорожками и прямоугольным прудом с хилой живой изгородью. Теоретически вдалеке должны были виднеться деревья, но из-за опустившихся сумерек и отражений в стеклянной стене их едва ли удастся разглядеть.
Подобного вида в сочетании с видом на мое лицо ей вполне хватало.
– Не сегодня, – сказал я. «Сегодня я хочу любоваться лишь тобой», – должен был добавить я, но вслух произнести этого в присутствии метрдотеля в полосатом костюме у меня не хватило духу.
Помимо того что в этот вечер я мечтал сосредоточиться на любимом лице моей жены, я надеялся избежать зрелища прибытия моего брата: возни в коридоре, раболепия метрдотеля и девушек в фартуках, реакции гостей. Однако в момент их прихода я все же обернулся.
Разумеется, появление супругов Ломан не осталось незамеченным. Возле пюпитра образовалось легкое столпотворение: не менее трех черных фартуков приняли на себя заботу о Серже и Бабетте. Их приветствовали метрдотель и еще какой-то седой полулысый мужчина, не в костюме и не в черном с головы до пят, а в обычных джинсах и белой водолазке – судя по всему, владелец ресторана.
Да, это и в самом деле оказался владелец, – он подошел к Сержу и Бабетте и пожал им руки. «Меня там знают», – предупредил нас Серж несколько дней назад. Он был на короткой ноге с мужчиной в белой водолазке, который осчастливливал своим выходом из открытой кухни отнюдь не каждого.
Гости делали вид, что не происходит ничего особенного, – скорее всего, выражать свои эмоции не полагается в ресторанах, где аперитив от заведения стоит десять евро. Видимо, они, еще на несколько миллиметров согнувшись над тарелками, изо всех сил пыжились сохранять непринужденность, лишь бы избежать неловкой тишины, – если судить по тому, как явственно усилился гул в зале.
И пока метрдотель (белая водолазка снова скрылась в кухне) сопровождал Сержа и Бабетту к нашему столику, по ресторану пробежала едва заметная волна: легкий бриз по прежде гладкой поверхности пруда, порыв ветра над кукурузным полем, не более того.
Серж широко улыбался и потирал руки, Бабетта следовала за ним. Судя по ее семенящей походке, она надела
