ей прочесть воспоминания бабушки. Это чтение так никогда и не состоялось. В то время она жила на собственной квартире в Париже. В старческий дом она переехала приблизительно три года назад. По всей вероятности, все ее бумаги перешли к одному из ее племянников. Может быть, среди них находился русский перевод мемуаров… Не кажется ли Вам забавным, что Вы ищете французский оригинал в России, тогда как я во Франции ищу его русский перевод?!»
«Вы ищете»!.. А я даже не знаю, как приступить к поискам. Хоть и уверен, что записки лежат где-нибудь без движения. И кто-то знает о них, но не имеет представления ни о том, что они нужны мне, ни о том, что написано в них.
Решаю рассказать по телевидению эту историю, а по ходу передачи спросить: «Не знает ли кто-нибудь из вас, товарищи телезрители, о судьбе этих записок?»
Однажды я уже обратился за помощью к телезрителям, получил двадцать шесть советов – по телефону и в письмах, и следы человека, которого искал четырнадцать лет, нашел в один день.
Звоню редактору Литературно-драматического вещания Наталье Николаевне Успенской.
– Сколько времени понадобится вам для рассказа? – спрашивает она, уже согласившись.
– Точно не знаю. Сегодня встречаюсь с читателями и сотрудниками Исторической библиотеки и, рассказывая им эту историю, буду глядеть на часы. А завтра сообщу.
Приехал в библиотеку. Начинаю рассказывать… Еще не кончил – директор, рядом со мной сидящий, кладет на стол развернутую записку:
«Не уходите, я знаю, где мемуары Анненковой».
Встреча окончилась – знакомят: Шифра Абрамовна Богина´ – лет тридцати с небольшим, очень скромная, очень интеллигентная.
– Эти записки в ЦГАДА. – говорит она, взволнованная не меньше меня. – Я работала там по договору – обрабатывала документы из сборных личных фондов самого разного времени. И несколько лет назад описала рукопись Анненковой. Она жена генерала? Французская рукопись?.. Там!
В ЦГАДА?! В архиве древних актов, где хранятся столбцы времен Ивана Грозного и Алексея Михайловича?! Куда я ходил много раз – в 30-х годах и в 40-х! Хотя там их и быть не могло и ходить туда было незачем. А ходил! В последний раз, кажется, в 51-м году! Непостижимы судьбы архивные! Кто мог подумать!
Приехал на Пироговскую, дом 17. Сколько раз входил я в этот подъезд!
Меня уже ожидают сотрудники, ожидают записки – Богина предупредила по телефону. Вот они – в белых бумажных обложках. Пятнадцать. Твердым почерком. По-французски: «La verité, rien, que la verité» – «Правда, и только правда»[372].
Вы думаете, я обрадовался? Нет! Я так привык искать эти записки, что мне показалось, будто у меня что-то отняли.
Но мало-помалу эта пустота стала заполняться содержанием записок.
Они интересны. Очень. Очень обширны. В них более семисот листов. Привести их здесь полностью невозможно. Даже в пространных выписках. Это придется сделать отдельно. А сейчас в переводе Л. В. и Н. В. Классен я процитирую те страницы,
ЦГАДА, из коллекции «Сборный личный фонд». Фонд В. И. Анненковой.
