бы командовать собой, и тем более – делать из себя вареную картошку, а сейчас позволил: Ольга Николаевна совершенно спокойно, без всяких усилий, сделала из него пюре. И ничего. Каукалов не сопротивляется, не протестует, не возникает.
В голове у него родилась далекая и очень слабая надежда, что это только сегодня он целиком зависит от Ольги Николаевны, завтра же все может быть по-другому – они поменяются местами и жизнь потечет по иному руслу. Хотя, как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Возникшая было далекая мысль тихо угасла.
Насухо вытершись, так, что кожа начала приятно гореть, Каукалов в коротеньких спортивных трусиках вошел в комнату. Ольга Николаевна уже лежала в постели. Увидев Каукалова, она сняла очки и вновь поманила его пальцем…
Каукалов и Илюшка – оба расслабленные, напившиеся вкусного холодного пива, – неспешно двигались по Тверской от станции метро «Маяковская» вниз, к Центральному телеграфу, по дороге заглядывали в вещевые магазины. Каукалову надо было купить новую одежду – модную и желательно недорогую.
– Может, поедем в Лужу? – предложил Аронов. – Там всякого барахла полно.
– Зато качество товара… – ворчливо заметил Каукалов. – А мне после армии хочется натянуть на себя хорошие, фирменные, хотя и не самые дорогие шмотки.
– Знаешь, какой писк госпожи Моды публика ожидает услышать в этом году? Версаче, модный в прошлом году, – это уже только для «быков»…
– Да и нет его, Джанни Версаче этого кокнули, «голубым» оказался, – проговорил Каукалов, вспомнив последнего своего «клиента», балеруна из Большого театра.
– Вот именно – никакого Версаче! – подхватил Аронов. – Самое модное в этом году, Жека, – быть немодным. Выглядеть скромным, как Золушка, этаким затасканным и застиранным. Прическа – с постели: как встал, так и пошел. На штанах и куртке – никаких надписей. Не говоря уже о золоте и серебре. Кроссовки в моде будут старые, столетней давности, сработанные под китайские кеды наших бабушек… Вообще, кеды станут самой модной обувью. Половина Франции, я читал в «Московском комсомольце», ходит в дорогих костюмах от Кельвина Кляйна и белых кроссовках. Очень это модно. Последний крик. И еще в моду войдут авоськи. Вместо всяких портфелей – обычные продуктовые авоськи…
– Тьфу! – не выдержал Каукалов. – А лысые девушки…
– Ты угадал, Жека! Наголо обритые девушки будущим летом станут писком сезона. И еще они должны иметь мускулы, как у хорошо накачанного мужика.
– Еще раз тьфу!
– И маечки в сеточку, прозрачные, как стекло, чтоб сосочки были видны, – оживленно продолжал Аронов: разговор ему нравился, он вообще был готов вещать на тему моды сутки напролет, – этакая баба-трансвестит. Но при этом – очень сексуальная.
– Чушь на постном масле, Илюшк, – обрезал Каукалов, – ты рассуждаешь сейчас, как теоретик. А я – практик. Грубый, Илюшк, практик, который признает одно правило: «Берешь в руки – маешь вещь». А что берешь – это неважно, бабскую ли задницу
