сказал Аронов, отвернул рукав куртки, мельком глянул на свои часы – горячо рекламируемый им яркий «свотч» со светящимся абстрактным рисунком на циферблате, – на данный момент в сторону Москвы прошли двадцать четыре фуры, в сторону Минска – ни одной.
– И одиночных фур пока ни одной?
– Ни одной, – подтвердил Аронов. – Машины идут кучно, будто привязанные друг к другу веревкой.
Проехали еще километров двадцать – ни одной отбившейся фуры не встретили. Фуры шли в Москву колоннами, боевым строем, по четыре-пять машин, почти впритык друг к другу, в запыленных стеклах высоких кабин виднелись суровые лица водителей. По выражению этих лиц можно было понять – столкновение с ними грозит неприятностями.
– Ладно, – произнес наконец Каукалов, сплюнул в окно машины, прижал «семерку» к обочине.
Из бардачка достал карту. Аронов посмотрел на него с уважением: вот что значит настоящий мужик – ко всякому делу относится серьезно, даже карту купил. Каукалов долго водил пальцем по зеленому, испещренному белыми и оранжевыми пятнами полю.
– Та-ак. Жаворонки, Ближние Вязёмы, Часцы, Гарь-Покровское, Кубинка… – он уперся пальцем в край карты, маленькие красные буквы – «Смоленск – 319 километров», хмыкнул: – Хоть и недалеко, но нам туда не надо.
Он еще некоторое время смотрел в карту, морщась от вонючей гари, влетавшей в раскрытое окошко «семерки», потом вздохнул и собрался было сложить карту, но его остановил Аронов.
– Погоди! – Он тоже вглядывался в карту, хлопая влажными библейскими глазами и что-то соображая про себя. Каукалов, не сумев подавить в себе внезапно вспыхнувшее раздражение, резким движением свернул карту.
– Что, уже и в карту глянуть нельзя?
– Наблюдай за дорогой! Твое дело – считать фуры, а не в карту глазеть. С картой я как-нибудь сам разберусь.
– Да ни одной фуры, пока мы стояли, не прошло мимо!
– А ты действуй, как в той присказке… «Жора, жарь рыбу!» – «А где рыба?» – «Ты жарь, а рыба будет!»
Пересилив себя, Аронов улыбнулся. Через три минуты они двинулись дальше. По мере удаления от Москвы осень чувствовалась все заметнее – в лесах по бокам шоссе преобладал желтый цвет. Иногда из глубины чащи, из-за стволов, выглядывало какое-нибудь убогое строеньице со слепыми бельмами вместо окон, таращилось на дорогу, вызывая недобрые чувства. По коже от такого страшного пустого взгляда невольно начинали бегать колючие, холодящие козявки. А то вдруг – гибельный завал, деревья вповалку громоздились на земле, задирали к небу толстые сучья, словно бы прося о помощи, и горестный вид их также рождал внутри холод.
– И долго мы так будем ехать? – недовольно, даже с вызовом, спросил Аронов.
Дорога утомляла его и, похоже, даже укачивала.
Каукалов в ответ усмехнулся.
– Для начала до поворота на Кубинку, а потом до границы Московской области со Смоленской.
