И очень серьезно. И ее действительно зовут Лушей. Вот так, господа.
– Фю-фю-фю, – многозначительно присвистнул Кибальников и долгим, обеспокоенным взглядом посмотрел на Отса.
Обескураженный Порфирий Игнатьевич беспомощно развел руками.
– Каждый из нас свободен в своих чувствах, Гриша, – прервал затянувшееся молчание Кибальников. – Но мы живем в особых условиях, и, право, нам сейчас, кажется, не до любви. Расскажи, пожалуйста, был ли в коммуне? Какова она?
Ведерников склонил голову, и на его щеках выступили желваки. Он упрямо молчал. Отс решил несколько поправить Кибальникова, заговорил мягким, отеческим тоном:
– Во всяком случае, мы, твои друзья, Гриша, должны знать все, буквально все. Не потому, что хотим влезать в твою душу, а хотя бы потому, что наши судьбы неразрывны, мы, грубо говоря, связаны одной веревочкой. – Отс посмотрел на Кибальникова, стараясь взглядом удержать того от новых резкостей. «Пойми ты его, Михаил Алексеич, сам молодым был. Наскучила парню тайга; он и задурил», – говорил взгляд Отса.
– Я готов, господа, по чувству офицерского братства рассказать вам все. – Ведерников отодвинул от себя тарелку с едой и смотрел только на Кибальникова и Отса. – Женщину зовут Лукерья. Она из коммуны. Жизнь там тяготит ее. Смею утверждать, такой красавицы вам встречать не доводилось. В самое ближайшее время я привезу ее сюда. У нас обо всем уже договорено, – приврал для большего веса Ведерников.
«Еще одна нахлебница! И всех поить-кормить чем-то надо», – подумал Порфирий Игнатьевич и так сокрушенно вздохнул, что все поняли, о чем он думает.
– Перестань, господин Исаев, жадничать! Ты свое получишь сполна. Золотом. – Ведерников бросил на Порфирия Игнатьевича суровый взгляд.
– Разве я жадничаю? Каждый хозяин обязан рассчитывать. Иначе он вылетит в трубу, – повеселел Исаев, услышав о золоте.
– А вред не нанесет твоя акция, Гриша, нашему общему предприятию? – переглядываясь с Отсом и уже более осторожным тоном, спросил Кибальников.
– Я считаю наоборот, – убежденно сказал Ведерников. – Бегство Лукерьи из коммуны не может не дать там трещины. Это заставит многих призадуматься.
– Ну а коммуна, какова она? – с прежним нетерпением спросил Кибальников. – Есть надежда, что она развалится?
– Я провел, господа, в коммуне вечер, ночь и утро и понял, что коммуна – это нечто более серьезное, чем мы думаем. Они живут дружно, у них господствует уверенность, что они хозяева земли. Так мне показалось. Их нужно расшатывать постепенно и осторожно…
– А они тем временем нас не сковырнут? Не лучше ли ударить по коммуне одним разом? – пристукнув кулаком о кулак, горячо сказал Порфирий Игнатьевич.
А где у тебя, господин Исаев, силы для такого удара? Я, к примеру, не знаю, как и каким оружием вооружены коммунары. Не думаю, чтоб у них была только одна винтовка, которую Бастрыков отобрал у тебя. Выяснить мне это не удалось.
Порфирий
