уже суббота… Если б все произошло удачно, ходил бы я теперь по улицам Стокгольма… Хорошо, если Прохоров не оставит дядюшку в одиночестве, хорошо, если тот поправится и сумеет сам постоять за себя… Хорошо, если не затянется мое сидение… Да, хорошо то, что хорошо… Но как бы не сложилось все плохо».
Акимов не слышал, как подошел к нему Федот Федотович. Старик несколько минут стоял неподалеку от него, попыхивая трубкой.
– Снег собирается, – поглядывая на небо, сказал старик.
Акимов вздрогнул – таким неожиданным был голос Федота Федотовича.
– Сегодня четверг или пятница? – спросил Акимов.
– Ты чо, паря! Со счету, что ль, сбился?! Пятница доходит. Завтра суббота. Придем на место, баню топить будем. С устатку хорошо попариться.
– А снега не видно, Федот Федотыч. – Акимов втянул в себя холодный воздух.
– К утру навалит в пол-аршина. След наш прикроет. – Старик засмеялся. – Уж как, поди, урядник мечется туда-сюда, носом водит, глазом зыркает… Пойдем, паря, спать. Никто нас тут не тронет.
Акимов зевнул, потянулся до хруста в костях.
– Да-а, поспать не мешает. Спал это время так себе: один глаз закрыт, другой смотрит, в одном ухе покой, другое полет пушинки слышит…
– Маета! – Федот Федотович тоже зевнул.
Они вернулись в избушку. Бока печки пылали жаром. Стало уже душновато. Федот Федотович поколдовал возле печки, потом вытащил в стене круглую затычку. В отдушину потянуло свежинкой. Акимов раскинул полушубок, подбил сено к стене, под голову, лег.
Федот Федотович примостился с краю и уснул быстро, едва уложив голову на пахучее сено. Акимов хотел спать смертельно, но уснуть сразу не мог. Прислушивался. Постреливали в печке дрова, постукивал о крышу землянки сучок. По-видимому, ветер крепчал.
В полудреме Акимову вспоминались то Катя Ксенофонтова, то дядюшка Венедикт Петрович, то обрывки каких-то споров на собрании большевиков Нарыма, с которого он ушел прямо в лодку. Наконец он уснул.
Когда Акимов открыл глаза, то увидел Федота Федотовича. Стараясь не греметь котелком, старик готовил завтрак.
– Доброе утро, Федот Федотыч! – вскакивая с нар, сказал Акимов.
– Здорово, паря! Ну, как спал-почивал на новом месте?
– Крепко.
– А снег валит, как дым из трубы. Ни зги не видно. Теперь раньше обеда не остановится.
– Пережидать будем?
– Почаевничаем и пойдем.
– Схожу снегом умоюсь.
Акимов завернул рукава верхницы, шагнул в белое месиво, кружившееся со свистом и воем. Он вернулся запушенный снежной порошей, с мокрыми руками и мокрым лицом.
– О, замечательно как! О, хорошо как! – рокотал Акимов, чувствуя прилив сил и бодрости.
Федот Федотович пододвинул кружку с горячим чаем.
– Грейся, паря Гаврюха.
Они принялись за еду.
