что, пойдёмте? – спросила она.
– Пойдёмте, – ответил Митя Захаров. Воспоминания отвлекли его, но не принесли облегчения. Он, как и Джони, с трудом переносил чужую боль, а с годами это чувство лишь обострялось.
Джонин планетарий располагался в доме номер 44 по Мясницкой улице, как раз напротив особняка XVIII века с аркой и коринфскими колоннами в фасаде. Они поднялись на последний этаж и вошли в комнату с узким окном и потолком в форме небосвода.
– Угловая комната под крышей, – сказала Нефёдова, – как Джони и хотел, – Тайка вела себя совершенно спокойно и чувствовала себя как дома. Она разделась, опустила жалюзи и включила звёздное небо. – Джони приметил этот дом ещё задолго до нашей выставки, – продолжала Тая. – В своих рассказах он то и дело приходил сюда с Vi, впрочем, вы знаете.
После исчезновения Джони Нефёдова по сути жила здесь. Ей нравился этот планетарий, опущенные жалюзи и звёздное небо. «Мне правда нравится», – не скрывала она. Тайка любила Джони, но Митя и без неё догадался. Она ждала, когда же он вернётся, а его всё не было. «Как бы я хотела, чтобы он вернулся», – призналась Тайка сначала в кафе, затем у подъезда, а теперь вот и здесь – под искусственным небосводом.
«Ничего у них не выйдет», – размышлял Митя.
Он довольно внимательно изучил Джонины заметки, касающиеся планетария, и теперь доподлинно знал цену этой фантазии.
Вымышленный планетарий был главным местом, где Джони и Vi могли по-настоящему сблизиться. Даже в реальности, задолго до покупки дома, Джони приезжал сюда и часами стоял на противоположной стороне улицы, глядя в окно под крышей. «Дом трёх композиторов», как выяснил Митя. Здесь останавливались в разное время Ференц Лист, Пётр Ильич Чайковский и Клод Дебюсси.
«Наш с Vi планетарий», – называл его Джони. Как раз то, чего и недоставало их любви. Надо заметить, в этом самодельном космосе и Вика выглядела куда более интересной. Теперь она была не только Викой Россохиной, продавщицей розничного отдела. Она была Небом, Галактикой, да всем, что в сущности окружало их. Иными словами, планетарий представлял собой МОДЕЛЬ СЧАСТЬЯ.
Как и в Джониных описаниях, в реальной комнате под крышей не было изображений: ни фотографий Vi, ни тем более Тайкиных снимков. Здесь не было и «живописных картин», о которых говорила Нефёдова и которые, честно говоря, Митя рассчитывал посмотреть. Складывалось впечатление, что Джони не хотел никакой связи с внешним миром. Чистый вымысел, эфир, отсутствие гравитации – Митя огляделся, – если только не брать в расчёт телескоп в полкомнаты на рельсах да книжную полку у окна.
В основном там стояли старые издания «Иностранной литературы» времён Ильи Кормильцева, «Hi-Fi» Ника Хорнби, «Моя вторая жизнь» Пола Теру, «Дрессированные сучки» Виржини Депант и всё в том же духе – так и не проданные в начале 2000-х, уценённые чуть позже и выкинутые на свалку сегодня. Там же ютились «Окаянные дни» Бунина, «Гибель империи»
