что растрогало Владимира Николаевича, но он, чтобы не показывать это котенку, проворчал только:
– Ишь, какой шустрый. Дипломат!
И котенок был засунут в портфель, а чтобы ему там привольно дышалось, Пирошников откинул крышку портфеля. Вид у него получился расхристанный с висящей крышкой портфеля, но зато котенок был пристроен удобно.
Собственно, теперь следовало по логике вещей ловить такси и мчаться к себе на проспект Ветеранов, по пути прихватив в круглосуточном магазине молока для котенка. Но Пирошников все же решил взглянуть на дом, что-то тянуло его туда, поэтому он повернул за угол и увидел его в ста метрах – старый доходный дом на три парадных, который показался ему меньше, чем был, как бывает, когда возвращаешься к дому детства после долгой разлуки.
Соседние дома были в шесть этажей, дом же Пирошникова насчитывал пять полных этажей и один цокольный, окна которого выходили на улицу вровень с тротуаром.
Вообще что-то в очертаниях дома показалось ему непривычным. Наконец он понял: крыша! Обычной двускатной железной крыши с торчащими из нее трубами и слуховыми окошками на манер скворечен – не было! Вдоль верхней кромки дома тянулась невысокая резная изгородь, по всей видимости, из кованого железа. И за этой изгородью виднелось что-то стеклянное, видимое лишь своей верхней частью, ибо отстояло от ограждения. Некий прозрачный купол, подсвеченный к тому же изнутри.
(«И отлично! И очень правильно!» – отметил он про себя, вспомнив свои приключения на этой крыше.)
Отделка дома изменилась, теперь он был выложен светлыми керамическими плитами, да и парадные показались Пирошникову несколько иными, будто их отремонтировали в современном стиле.
Он направился к среднему парадному и только тут заметил над ним неосвещенную большую вывеску «Бизнес-центр “Петропавловский”», что его изумило, ибо ранее это был обыкновенный жилой дом с коммунальными квартирами. Дверь парадного была приоткрыта, и Пирошников не без боязни вошел туда, чтобы увидеть просторный полутемный вестибюль, отделанный мрамором и никелем, и турникет при входе, рядом с которым находилась будочка, где восседала пожилая женщина, к которой еще вполне можно было применить слово «дама».
Ее лицо показалось смутно знакомым Пирошникову, но открывшийся вестибюль, отнюдь не напоминавший вестибюль бывшего парадного, не дал сосредоточиться на воспоминаниях.
– Ох, как тут стало!.. – невольно охнул Пирошников, на что дама надменно произнесла:
– А вы бы еще дольше не захаживали, Владимир Николаевич! Лет двадцать, поди, вас здесь не было.
Пирошников смешался. Он не ожидал, что его узнают, а по голосу сразу вспомнил эту даму, бывшую соседку по коммунальной квартире, Ларису Павловну, с которой… впрочем, это долго и не нужно рассказывать. Важно то, что приязненных отношений между ними не было никогда, но сейчас, за давностью времен, это тоже было неважно.
– Лариса Павловна! – несколько
