перед отъездом.
Головчанская кинула на Антона короткий взгляд:
– Мы с Сашей никогда не ругались. И вообще не могу понять… почему Саша в пятницу вечером не уехал в Новосибирск, остался ночевать здесь.
– Сколько он взял с собою денег на дорогу?
– Не знаю. Саша никогда не отчитывался.
– В таком случае, сколько оставил вам?
– Точно не помню… Что-то около трехсот пятидесяти рублей.
– То есть все свои отпускные. На какие же средства он рассчитывал проводить отпуск?
– Н-не знаю.
– Может, со сберкнижки взял?
– Смешно сказать, но мы с Сашей не пользовались услугами сберкассы. – Софья Георгиевна как-то неестественно улыбнулась и опустила глаза. – Стыдно сознаться, большинство вещей нами куплено в кредит и на деньги, занятые у родственников.
Ответ показался Антону неискренним, однако он не подал виду. Какое-то время Софья Георгиевна сидела молча, нахохлившись, словно замерзающая птица. Потом слово за словом разговорилась.
Биографии Софьи Георгиевны и Александра Васильевича оказались схожими. Выросли в крестьянских семьях. Закончили сельские школы, затем институты. Она училась в сельскохозяйственном со специализацией ученого-агронома, он – в строительном. Правда, Александр Васильевич между школой и институтом отслужил в армии. Познакомились уже после ученья здесь, в райцентре. Быстро поженились. Через год родился сын – Руслан, который нынче начинает первый в своей жизни учебный год.
Упомянув о сыне, Софья Георгиевна достала из пришитого к халату кармана стеклянную пробирочку с нитроглицерином. На ее глазах навернулись слезы, и она дрогнувшей рукой судорожно бросила в рот маленькую белую таблетку.
Антон Бирюков не мог переносить женских слез и сейчас в душе желал одного, чтобы Головчанская не разрыдалась. Мало-помалу Софья Георгиевна пришла в себя. Она даже скривила посиневшие губы в вымученной улыбке, тихо вздохнула:
– Вот, собственно, и вся жизнь кончилась…
Бирюков мимолетно скользнул взглядом по ярким обложкам лежащих на столике журналов. Собираясь с мыслями, сделал затяжную паузу.
– Врачи установили, от чего умер Саша? – вдруг спросила Софья Георгиевна.
Антон раздумывал одно мгновение:
– От гранозана.
– Что?.. Не может быть…
Головчанская, словно удерживая рвущийся наружу крик, зажала ладонью рот. Бирюков посмотрел в ее расширившиеся, как от ужаса, глаза и заговорил:
– Понимаю, вам очень нелегко, но для раскрытия преступления, если оно в действительности имело место, дорог буквально каждый час. Поэтому я и пришел к вам, чтобы…
– Сашу отравили!!! – не дав договорить, истерично выкрикнула Софья Георгиевна.
Снизу по лестнице застучали частые детские шаги. Прибежав в комнату, мальчик испуганно прижался к матери и скороговоркой стал
