Я почему-то догадываюсь, – усмехнулся Виктор. – Но ты будь готов к разным неожиданностям. Впрочем, наверное, ничего страшного тебе не грозит. Говори правду, если вызовут, и всякое такое.
– А ты не спрашивал, как ему там сидится? Не случилось что-нибудь? – спросил я.
– Вот этого я пока не знаю, – ответил Виктор.
«Твою мать! Почему живот не зашит?» – донесся из-за двери чей-то грубый голос.
– Но еще что-нибудь разузнать получится? – спросил я.
– Не так-то это просто, Саш. По мере возможности постараюсь держать тебя в курсе дел… Но тебе придется потерпеть. Ты ведь представляешь, через кого придется добывать сведения?
– Ладно. Хотелось бы больше.
– «Хотелось бы», – передразнил Виктор. – Информация и без того уже обошлась мне в литр английского джина. Настоящего. К вашему сведению, сэр, тридцать семь долларов, сэр. В рублях по курсу. И в этом случае все равно сэр.
– О чем речь, отдам!
– Да не торопись, может, еще какие сведения появятся. А то каждый раз на один присест литр джина – это для него слишком вредно.
Мы еще немного поговорили, потом попрощались, и я направился к выходу. Из этого «подвала», куда мне приходилось два-три раза заглядывать, я всегда выходил с большим облегчением – ибо это был морг нашей районной больницы. А Виктор, с которым я когда-то учился в одном классе Шатурской средней школы, и который почему-то в те годы до судорог терпеть меня не мог, теперь был одним из здешних докторов. Одним из тех, на которых никогда не жалуются пациенты.
Встретились мы с ним после школы уже будучи оба с московской пропиской и с дипломами – я с синим техническим, он – с красным медицинским. Ума не приложу, какого черта он выбрал воняющих формалином мертвецов, но зато сами мертвецы могли быть спокойны – после смерти диагноз им поставят безошибочный. Я к тому времени оставил завод, где сумел дорасти до заместителя начальника отдела АСУ, но не до приемлемой московской зарплаты, а потому теперь днем держал салон компьютерных игр, а вечерами таксовал на разрешенном местными бандитами участке. Оказалось, что Виктор, в отличие от меня, был женат, причем уже во второй раз, и, опять же в отличие от меня, полагал, что жизнь – чертовски прекрасная штука. От кого он заражался подобным оптимизмом, мне даже страшно было представить.
Друзьями в полном смысле слова мы так и не стали. Наверное, когда тебе скоро тридцать, сложно начинать дружбу заново. Впрочем, раза три-четыре я захаживал к Виктору в «подвал» – чтобы угоститься дозой чистого медицинского, а заодно лишний раз воочию убедиться, что есть еще в наше время неунывающие личности – и это несмотря на низкую зарплату, алименты и постоянное общение с покойниками.
А за информацией я поначалу даже и не собирался идти к Виктору. Мы с ним не виделись несколько лет, лишь изредка перезванивались, я даже думал, что наше общение сошло на нет. Однако где-то в конце прошлого года он объявился сам, попросив небольшой помощи – его новенький белый «Опель» находился в ремонте после аварии, а
