кроткий, но одушевленный голос Юдифи. Это доказывало, что она слышала весь разговор.
– Замолчишь ли ты, Юдифь? – закричал рассерженный отец. – Ступай прочь! Мы толкуем о вещах, о которых не должны слышать женские уши.
Впрочем, Гуттер не принял никаких мер, чтобы удостовериться, послушалась ли его дочь, или нет. Он только понизил голос и продолжал:
– Молодой человек говорит правду, Гэрри, и мы можем ему доверить моих дочерей. Я думаю, собственно, вот о чем. На берегу озера теперь многочисленные толпы дикарей, и между ними достаточно женщин, хотя этого мне не хотелось сказать перед своими дочерьми. Очень вероятно, что это пока не больше, не меньше как группа охотников, которые не слышали еще ни о войне, ни о премиях за человеческие волосы, потому что, как видно по всему, они давно кочуют в этих местах.
– В таком случае зачем же они хотели ни с того, ни с сего отправить нас на тот свет? – сказал Гэрри.
– Наверняка еще нельзя сказать, что таково было их намерение. Индейцы очень любят устраивать нечаянные засады и делать фальшивые тревоги, чтоб позабавиться над испугом мнимых пленников. Это в их характере. Они, без сомнения, хотели нахлынуть на ковчег, как снег на голову, и предложить свои условия. Когда же этот план не удался, они от злости начали стрелять. Вот и все!
– Пожалуй, и так, я согласен с тобой, дядя Том! В самом деле, им не к чему таскать за собою женщин в военное время.
– Но охотники не расписывают тела разноцветной краской, – заметил Зверобой. – Это делается только в случае войны, и минги, которых я видел, без сомнения, гоняются не за оленями в этом месте.
– Слышишь, дядя Том? – вскричал Гэрри. – У Зверобоя взгляд повернее какого-нибудь старого колониста, и если он говорит, что индейцы расписаны военной краской, значит, это ясно, как день.
– Ну, так, стало быть, военный отряд наткнулся на толпу охотников, а с ними были женщины. Несколько дней тому назад проследовал через эти места гонец с известием о войне, и весьма вероятно, что воины пришли теперь звать своих женщин и детей и готовятся нанести первый удар.
– Может быть, и так! Но какая тебе-то польза, дядя Том?
Денежная польза, любезный друг, – хладнокровно отвечал старик, бросив проницательный взгляд на обоих собеседников. – Волосы есть у женщин и детей, а колония платит без различия за все скальпы, не разбирая, с какого черепа они содраны.
– Это бесчеловечно и позорно! – воскликнул Зверобой.
– Не горячись, любезный, – сказал Гэрри. – Прежде выслушай в чем дело. Все эти дикари прехладнокровно режут всякого человека, кто бы он ни был. Небось, они не дают спуску твоим приятелям делаварам или могиканам. Отчего же в свою очередь и нам не сдирать волос с их черепов?
– Стыдитесь, господин Марч! – вскричала опять Юдифь, полуотворяя дверь.
– С вами, Юдифь, я не намерен рассуждать: за недостатком слов вы умеете доказывать
