выступала агрессивность, у женщин – истеричность. Реже попадались «молчуны», сознательно избегавшие общения с медперсоналом и ограничивающиеся односложными нецензурными высказываниями в адрес особо настырных реаниматологов. Но маленький человечек еще не был посвящен в негласный кодекс, порицающий выдачу собутыльников в критических ситуациях. И к счастью, не был или был недостаточно запуган для этого. Поэтому, поддавшись на требовательные уговоры Александра, он протяжно выдохнул:
– Ма-а-ма-а.
– Во дела! – Татьяна с недоверчивой растерянностью переводила взгляд с врача на мальчишку.
– Никита! Спокойно. Еще раз, – болевая стимуляция внимания вновь понадобилась для пресечения начинающихся рыданий. – Кто дал тебе «фу-у»? Кто налил?
– Ма-м-ма-а, – идентичный первому ответ практически не оставлял повода для сомнений. Учитывая возраст и психоневрологическое состояние опрашиваемого, вероятность сознательной лжи была минимальной.
– Мозговую подпитку капельно, медленно. Начнется рвота – голову набок. Я в холле. – Чеканящим шагом Александр вышел в коридор.
– Ему уже лучше, доктор? – привычно метнулась к врачу тетенька. – Мы слышали, как он разговаривал.
Фактически отодвинув говорливую помеху со своего маршрута, Темнов молча двинулся к матери пациента. Та явно не ожидала столь внезапного внимания к своей персоне и не успела сменить образ нейтральной зрительницы на маску обеспокоенной родительницы.
– Вы мать? – Дамочка вздрогнула от металлических интонаций вопроса.
– Д-да.
– Фамилия Никиты? – Вопрос, казалось, растворился в узком пространстве между врачом и низко склонившей голову женщиной.
– Бирюков, – донеслась из-за спины подсказка родственницы.
– Я не с вами разговариваю! – осадил непрошеную помощницу Темнов. – Опишите мне обстоятельства случившегося. Во всех подробностях.
Мамочка медленно откинулась на спинку лавки. О платке она впопыхах забыла, и взору Александра предстала обильно наштукатуренная, сдобренная растерянно-туповатым выражением физиономия. Помада на губах была наполовину смазана, а осовевшие зеленые глаза лениво избегали прямого взгляда доктора.
– П-поним-маете, м-мы… – Заикание и нечленораздельность речи вполне могли быть последствиями стресса, обусловленного переживанием за любимого отпрыска. Но для Темнова уже стала очевидной иная причина. Он шагнул к робеющей собеседнице и твердым бесцеремонным жестом поднял ее голову, вплотную приблизив свое крупное лицо к ее оплывшей вывеске.
– Вы пьяны, – процедил врач, разгибаясь. – Где ваш ребенок взял спиртное?
– Я н-не з-знаю. Мы п-пришли с р-работы…
– Вы на работе выпиваете? Оригинальная специальность.
Подруга вновь ринулась спасать грозившую окончательно выйти из-под контроля ситуацию:
