бордовые полумесяцы. Повсюду словно разлили цистерну с красной краской. И я бы мог убедить себя, что это именно краска… да, я почти уверен, что смог бы сделать это… если бы не растерзанные тела, бывшие некогда грозным десантом «Адмирала Шеера». Вырванные глотки, расколотые черепа, выпотрошенные животы, кольца сизых кишок… У моих ног лежал гигант-пулеметчик, разорванный пополам. Среди зловонных внутренностей копошились колонии белесых могильных червей. Меня едва не вырвало. Господь милосердный! Неужели всё это – дело моих рук?! За спиной громко щелкнул взводимый курок. За ним еще один. И еще.
– Отставить, товарищи бойцы! – раздался знакомый насмешливый голос. – Это что ж вы удумали, в собрата-красноармейца стрелять?!
Я резко обернулся. Да, они целились в меня. Все уцелевшие в этом кошмарном бою не сводили с меня стволы винтовок, подрагивающих в трясущихся руках. Сквозь рваный строй выживших ко мне протолкался Фишбейн. Даже в этой адской мясорубке он выглядел вполне пристойно. Не обращая внимания на взведенные курки, майор бесстрашно загородил меня щуплой спиной, скрыв заодно взгляды солдат, наполненные испугом и даже откровенным ужасом. Фишбейн бесцеремонно сжал мое лицо ладонями, оттягивая веки большими пальцами.
– Занятно, занятно… – бормотал он. – Рефлексы в норме. Рассудок, кажется, особых повреждений не получил… Неожиданно! Вот оно, преимущество простого, неизгаженного современной информацией разума! Вас, Макар, мне сама судьба послала! Помяните мои слова, вы еще детям своим будете об этом дне рассказывать! Да опустите вы оружие, в конце концов!
Последняя фраза относилась к насмерть перепуганным красноармейцам.
– Иванов – возьми свое звено, соберите оружие и боеприпасы убитых. Шевченко – подсчитайте потери гарнизона. Крестов, Яшинский, Гамов – обыщите-ка последний бот. Такие чудища, – майорский сапог брезгливо ткнул носком мертвую голову уродливого гиганта, – без погонщика шагу не ступят. И поторопитесь, время уходит. Через двадцать семь минут крейсер возобновит обстрел…
Мало-помалу уверенный тон Фишбейна привел остатки гарнизона в чувство. Его четкие приказы возвращали солдат в привычную колею. Я пытался вспомнить, что же произошло, но не мог. Люди разбегались в разные стороны, деловитые, собранные, на время выбросившие из головы жуткие подробности сегодняшнего боя. Я же остался стоять, боясь сглотнуть слюну, явственно ощущая в ней привкус крови. Чужой крови.
Последний пассажир десантного бота оказался немолодым, полноватым мужчиной. Грузное тело, седая голова с глубокими залысинами, одутловатое лицо. Круглые очки в металлической оправе сидят скорее на щеках, чем на переносице. Классический интеллигентишка. Но странный черный балахон с капюшоном делал незнакомца похожим на монаха. Мужчина стойко терпел неудобства – он стоял на коленях, в замок сцепив на затылке толстые пальцы. Отпечатки подошв на рясе и треснувшие очки красноречиво намекали, что с пленным не церемонились. Бойцы отыгрывались
