на лице вдруг оказалась вмиг,Но не успели задушить: остался жив – удача.
Работорговлей жил приютный дом,
Детишек много – деньги все же приносили,
Как восемь стукнуло – из дома вон.
Работай по шестнадцать в день, чтоб не прибили.
Еще ведь повезло, не продали совсем и навсегда,
А только лишь в наем ребенка сдали,
Еще вернуться на ночь есть куда.
Ребенок счастлив, что чужому не отдали.
Бесправие царило в те века и произвол:
Раз в нищете родился – в нищете подохнешь.
И выбрать можешь только зло из этих зол,
И что среди богатых нищий может.
Нет выбора в той жизни – тут и там.
Ну, только если Бог пошлет талант ребенку,
Тогда, быть может, вверх пробьется он с грехом пополам.
По грани между Сциллой и Харибдой тонкой.
Хозяйка отлупила без пощады кочергой
Несчастных, чтобы впредь была наука,
И занялась подсчетом выручки дневной,
А в доме наступила омертвляющая скука.
Ребенок рос, как будто бы глухонемой.
И до пяти не говорил ни слова.
Товарищи по дому поняли, что он чужой,
С ним не играли – избивали по-глухому.
Глава пятая
Для Жан-Батиста обонянье стало всем,
Чем он дышал и жил ночами-днями.
Он нюхал все, что попадалось, а затем
Старался в памяти те запахи хранить – долой печали.
Вон крыса дохлая – какой же запах у нее,
В болотце ржавое железо – вот находка.
А запах тухлой рыбы – тоже ничего.
Годами шел за запахами неспешащею походкой.
Лягушку, сук, гнилье и запах роз – все запахи,
Что тысячи предметов выделяют,
У Жан-Батиста проникали через нос,
Нос нервный с трепетными крыльями – все удивляет.
Он в 20 000 раз был восприимчивее, чем у нас,
Почти таким же стал, как у собаки,
Ровесники не удивлялись – интерес погас,
Ну, раз дурак, пусть нюхает – тут не до драки.
Однажды ночью вдруг случилася беда,
На темной улице хозяйка оказалась,
Зарезана грабителем была она,
Полиция расследовать не стала – так случалось.
А муж хозяйки был не человек, а зверь,
С огромной плеткой никогда не расставался,
Он быстро Жан Батиста продал без потерь,
В аду, в работе рабской мальчик оказался.
Огромный за спиною с мокрой кожей тюк,
Вонючая вода с него ручьем стекает,
Тащи в окрасочную яму – да не спотыкайся, друг,
А сорок килограмм на спину давят.
Глава шестая
Париж вечерний триста лет тому назад
Глаза не только нищетой, но и богатством поражает,
Кареты и коляски с дамами прекрасными подряд,
А кавалеры юные их на конях сопровождают.
Ряды с колбасами, сырами, фрукты разных стран,
Там горы устриц – горы дорогих печений,
Там
