двинул плечами.
– Откуда я знаю? Лег спать с целыми.
– Точно?
– Я что, себя не знаю?
Наступило молчание. Бернард посерьезнел, а Рудольф и Асмер подтянулись, смотрели на меня во все глаза. Священник ухватился за крест и забормотал молитву. Но во взгляде, что бросил на меня, впервые не блеснула ненависть.
Бернард покачал головой. Это было устрашающе, будто на горе раскачивался газгольдер, готовый рухнуть.
– Бедный Дик… Что на тебя только не сваливается!
– Да что случилось? – взмолился я.
Бернард развел бревнами, что у него назывались руками. Асмер, как самый словоохотливый, объяснил очень серьезно:
– Когда кому-то хотят серьезно навредить, то стараются заполучить прядь его волос. Так колдуны обретают власть над душой… Правда, отец Совнарол?
Священник вздрогнул, выкрикнул:
– Нет! Если вера крепка… Если вера крепка, то сын Божий сможет попрать все происки Врага!.. Попрать нетрудно, если верить в силу Христа…
– А если вера не очень крепка? – спросил Бернард. – Правда, тогда и без срезания чужих волос можно… Дик, ты был весь мокрый, когда мы вломились к тебе… Что снилось? Кошмары?
Я признался неохотно:
– Да. Черная страшная сила… Я думал, сдохну от страха.
Бернард требовательно посмотрел на Совнарола. Тот с неохотой пожал плечами, буркнул:
– Человек новый, вот и набросились. Выстоит, через пару дней его перестанут замечать.
Я вздрогнул. Волосы срезал тот вор, что пытался украсть еще и молот. Значит, его посылали только за волосами, а про молот ему ничего не сказали. Инициатива, как известно, наказуема. Но, с другой стороны, уже то, что с меня срезали для колдовских целей волосы, доказывает этим людям, что я пока еще не на стороне Зла. Даже Совнарол снизошел до разговора со мной, а это многое значит.
– Отец Совнарол, – льстиво сказал я, куя металл, пока мягкий, – не пугайте меня. Я слишком мал, чтобы такого комара вообще замечали. Простолюдин, что вы хотите!
Иронию он заметил вряд ли, с самым высокопарным видом покачал головой. От лысины блестящие зайчики побежали по стене дома напротив.
– Это люди, – сказал он строго, – разделили себя на малых и больших, знатных и простолюдинов… Но для Бога нет ни малых, ни больших. Перед Богом все равны.
Меня перекосило: ненавижу слушать правильные слова из уст дураков или попов. Но стерпел, даже поддакнул:
– Как хорошо вы все говорите! Я это и раньше слышал, только не задумывался. А вот вы говорите, как настоящий пророк. Я сразу все понял. И даже уразумел.
– Разуметь надо сердцем, – поправил он уже снисходительнее, – а голова здесь ни при чем.
– Но это, – сказал я робко, – как вы говорите, только для Бога нет ни малых, ни слабых…
Снова он врубился сразу, что значит – богослов, это не мечом
