я позволила Дику снять с меня теплый плащ, после отвара уже не нужный.
Вырвавшись наружу, две косички, сплетенные на висках, упали к груди. Остальные волосы изливались по спине до самой талии и лишь на кончике скреплялись красной лентой.
Кстати, здесь, в Табольске, у меня появилось новое пристрастие в одежде. Раньше мне было как-то все равно, во что я одета, но сейчас статус магианы и воровки требовал своего. Очень скоро я обнаружила – любая купленная мной рубашка имеет один недостаток – или тесна в груди, или широка в талии. Со временем этот вопрос решили небольшие кожаные корсеты, начинающиеся от бедра и заканчивающиеся под самой грудью, и широкие кушаки.
Сейчас на мне был именно такой, багрово-красный. Белая рубашка с воротничком-стоечкой и красной вышивкой, черные шерстяные лосины и длинные сапоги все того же непревзойденного огненного цвета. Поверх этого безобразия я накинула шоколадный, длинный, как раз до колена, жакет с коротенькими, одна четвертая, рукавами. Выглядела при том очень занятно.
Атаманшей.
Катинку же я заставила надеть все те же бриджи, золотистые сапожки на низком каблучке, белую рубашку и кушак. Как знала, что ей танцевать.
Взяв лютню, привычно села прямо на стойку. Немного побренчав, проверяя струны, я посмотрела на напарницу:
– С чего начнем?
Она пожала плечами.
– Что вы делаете?
– Зарабатываем, – кинула я насмешливый взгляд на эльфа. – Мы всегда выступаем здесь раз в неделю. Подожди. А еще лучше посмотри, Катинка здорово танцует. Может, не так искусно, как эльфийки, но с куда большей душой.
А потом я коснулась струн и заговорила с ними, полностью отключаясь от этого мира. Перед моими глазами лишь играл разноцветный платок Катинки.
Вынырнула из этого, только когда поняла, что танец закончен, а я вяло перебираю струны. Притом упершись взглядом куда-то как завороженная. Присмотревшись, я поняла, что так манило мой взор – два вечно тлеющих уголька в камине. Вытянув руку, улыбнулась:
– Иди ко мне.
Саламандру не пришлось уговаривать. Видно, она тоже соскучилась, раз пришла послушать. Ящерка споро забралась ко мне на плечо и нежно ткнулась мордочкой в щеку.
– Я тоже, милая, – пробормотала я, зная, что она хочет сказать. По случаю же хорошего настроения я посмотрела в толпу, с интересом, но не с ажиотажем, как в первый раз разглядывающую мои нежности с огненной саламандрой. – Ну что вам спеть?
– Грустную песню.
– Моей доче в прошлый раз понравилась твоя «Прости», – посмотрел на меня Дик, попутно протирая бокалы. – Все уши прожужжала. А я не слышал. Споешь?
– Для тебя – что ни попросишь.
Перебрав струны, я уселась поудобнее и, приготовившись, медленно запела. Слова и музыка вырывались откуда-то из самой груди, оттуда, где билось сердце.
«У тебя лишь прошу —
Ты забудь обо мне».—
Эти строки пишу
Я в коротком письме.
Не дано мне простить
Слов твоих острый лед.
Но
