style="font-size:15px;"> Чтобы разместиться, у нас было всего лишь по две-три избы на роту. Почти все стекла домов были выбиты в то время, когда мы прибыли в станицу. Большевики по своему обычаю вырезали весь скот. Трупы скотины лежали внутри и на порогах избушек. Одна молодь, умирая, упала, свесившись поперек одного из двух окон, загородив его на три четверти. Две другие лошади лежали мертвые в конюшне.
Враг подстерегал нас день и ночь, и половина личного состава должна была постоянно находиться в карауле в снегах. Из-за холода роты сменялись по половине состава каждые два часа.
Таким образом, в течение этих десяти дней наши солдаты не могли спать более полутора часов подряд. Надо было будить их за четверть часа до караула. По возвращении они теряли еще четверть, чтобы обустроиться и улечься для сна. Впрочем, если более половины солдат еще могли отдохнуть одновременно, то все равно невозможно было втиснуть их в единственную комнатушку этих соломенных избушек разом, настолько они были тесными. Двадцать пять человек, которые спускались к нам с позиций на два часа отдыха, не могли даже разлечься на полу. Они должны были отдыхать стоя или на корточках. Холод постоянно пронизывал помещения сквозь разбитые окна, их не удалось как следует закрыть.
Я сам со своей разбитой ступней мог примоститься и лечь только на каком-то верстаке у стены высотой с метр. И вот с этого насеста я день и ночь, заиндевелый и беспомощный, наблюдал пробуждение и возвращение моих горемычных товарищей.
Снабжение было чрезвычайно скудным. Сани добирались до нас за сорок или пятьдесят часов. Вражеская артиллерия неотступно выцеливала их черные точки на белом фоне дороги на последних километрах, если они рисковали ехать днем. Если же они пытались добраться до нас ночью, они блуждали в степи и натыкались на какой-нибудь разъезд или патруль врага.
Мы получали только то, что нужно было, чтобы не рухнуть: хлеб, который мы раскалывали штыками, и банки с мясом, замороженные на фабрике и снова замороженные на тройках, везших их к нам.
Недостаток сна убийственно действовал на солдат. Холод ужасно утомляет, включая в борьбу все тело. Наши роты должны были, не двигаясь ни на метр, оставаться в снежных ямах по двенадцать часов. Ступни у людей стояли на льду. Если они на что-то облокачивались или упирались, то это тоже был лед. Все время было двадцать – двадцать шесть градусов мороза. Короткий промежуток отдыха в избе не позволял им согреться, так как там было так же холодно, как за дверью. Также они не могли восстановить свои силы, не имея возможности ни прилечь на пол, ни просто отвлечься, успокоиться, поскольку в любой момент постоянно разрывались вражеские снаряды, пробивая стены, порой от них отваливались огромные куски.
За несколько дней советская артиллерия выпустила по нам многие тысячи снарядов. Избы горели. Другие от попадания в крышу разбрасывали горящую солому в радиусе двадцати метров. Было много раненых от прямого попадания.
Один из наших пулеметов от прямого попадания взлетел
