должна понимать, как нужна нам помощь. Вельф Аскел, если горы перешел, днях в четырех отсюда. За Вильманом. Если через десять дней не вернешься…
– А если он мне не поверит, что я от вас?
– Написал бы я письмо, да опасно – вдруг попадешься? Они там, в ордене, грамотные…
– У вас есть какая-нибудь вещь, которую он знает?
– Погоди…
Вошел Хайнц.
– На, бери это барахло…
– Слушай, Адри, переоденешься в мужское – так лучше, сама знаешь. Вокруг лагеря много бродяг ошивается…
– Понятно. – Она взяла одежду в охапку, отошла в темный угол. – Хайнц, где ей лучше спуститься?
Тот прикинул.
– Между караульной и Восточными воротами.
– Ладно, жди нас там. Веревку не забыл?
Адриана снова вышла на свет. Рубаху оставила свою, поверх – ветхая куртка, холщовые штаны, на ногах – опорки, войлочная шапчонка засунута за ремень.
– Ага, – она вытащила нож, намотала волосы на кулак и обрезала их. – Все равно свалялись. – Бросила волосы на пол.
– Так. Нашел я. Вот ладанка с мощами святого Элигия, освященная папой. – Он расстегнул кафтан, достал серебряный образок на тонкой цепочке. – Он ее видел – похвастался я раз на пиру в ратуше… Спрячь хорошенько…
Ему совсем не хотелось выходить наружу, в холодную тьму.
– Да… был бы Даниэль здесь, послал бы его. Но он уехал. Что же делать – дело невеселое.
– Дуракам всегда весело, – ответила она.
Арнсбат снова взглянул на нее. Неужели одежда так меняет человека? Черт возьми… Но у нее и голос изменился… и взгляд… даже ростом она выше. Нет, с недосыпу мерещится.
– Идем, – сказал он. Стоя рядом с Хайнцем, закреплявшим веревку, Арнсбат давал ей последние наставления.
– Десять дней – это крайний срок, а обернешься раньше – на шестые сутки от этих будем ждать тебя каждую ночь, я и он. Место запоминай.
– Готово, – сказал Хайнц.
Николас Арнсбат вздохнул.
– Ну, с Богом, – и перекрестил посланницу.
– На, возьми, – Хайнц протянул Адриане два сухаря, – больше нет. – Добавил, пока она прятала сухари за пазуху: – Как спустишься вниз, – коли никого нет, дернешь три раза. Тогда подыму веревку.
Адриана обернулась к ним, видимо, что-то хотела сказать, но передумала, полезла в бойницу.
– С Богом, с Богом, – повторил Арнсбат. Скрипнула натянувшаяся веревка, и голова Адрианы исчезла в тени.
Вначале был слышен шорох упирающихся в стену ног, потом стих.
– Лазить-то она умеет или нет, так и не спросил я ее, – заметил Хайнц.
Арнсбат высунулся наружу.
– Ничего не видать.
– Может, напрасно ты это затеял? Нашли бы парня… – он осекся. – Дернули. Три раза.
– Слава Богу. – Арнсбат прислонился к стене.
– Тащи.
– Погоди.
