с посланником. При обсуждении процесса конфиденциально проинформировал, что, по его мнению, обвиняемые были виновны.
(Примечание Мемуариста. Опять безымянный посланник из дневника. По всей видимости, уже другой. Не вполне понятно, посол Дэйвис встречается с крупными дипломатами других стран или это к нему наши наркомы в посольство бегают.
Опять же, вне контекста непонятна должность. Британское слово "министр" может означать как настоящего министра, так и дипломатического советника или чиновника высокого ранга. Продолжаем.)
Пять тридцать вечера. Приехал германский посол, граф фон дер Шуленбург. Он очень жизнерадостен и привлекателен на свой германский манер. Обсуждали процесс и тяжелое положение немецких заключенных под арестом, к которым не допускаются германские дипломатические представители.
Он сказал, что сорок или пятьдесят немцев находятся под арестом или постоянно содержатся в заключении, троих новых арестовали только вчера. Это его занимает! Он саркастически смеялся при ссылках на процессе на предполагаемые действия Германии.
Литвинов предостерегает против Гитлера.
Номер тридцать три, Москва, 6-е февраля 1937-го.
Достопочтенному государственному секретарю.
Конференция с народным комиссаром иностранных дел Литвиновым в три пополудни 4-го февраля 1937-го.
Сэр, имею честь доложить, что встречался с народным комиссаром иностранных дел, мистером Максимом Литвиновым 4-го февраля 1937-го.
Я начал обсуждение с объявления мистеру Литвинову, что я привёз приветствия президента Соединённых Штатов и государственного секретаря, мистера Халла, ему, как главе внешнеполитического ведомства и правительству, которое он представляет.
На это мистер Литвинов ответил, что у него в памяти осталось неизгладимое впечатление о президенте Рузвельте, он считает его "великим человеком" и привержен тем же идеалам в двух отношениях, которые преследует и Советское правительство. А именно: облегчение страданий народных масс путём гуманитарных усилий и его заступничество за мир во всём мире.
Он также добавил, что восхищен государственным секретарём мистером Халлом, особенно, говоря о его южно-американской дипломатии. Моим ответом было, что по моему мнению, он толкует отношение президента к этим двум вопросам корректно и это представляет отношение всего американского народа в общем.
С той оговоркой, что многие люди, такие как я, несмотря на глубокую симпатию к правительственным целям облегчения жизни и возвышения масс, могут сомневаться в мудрости некоторых из применяемых методов и верят, что эволюция лучше революции. Опасаются, что побуждаемые благими намерениями усилия произвести это ускоренно, вместо поступательного развития, могут нанести вред делу человеческого счастья.
Я воспользовался случаем, чтобы заявить мистеру Литвинову, что он может без всяких оговорок положиться на мои личные симпатии целям и усилиям, предпринимаемым его правительством в попытках добиться
