свечи! Я хочу разглядеть гобелен получше.
Она и не заметила парочку, беседующую на деревянной галерее в конце зала. Не видела, как Джейн, оттолкнув Боба Пейкока, сбежала к принцессе, подхватив со стола свечу.
– Вы все-таки заметили? – улыбаясь, спросила она, но имела в виду явно не купальщицу, – свет от ее свечи остановился на группе мужчин в углу.
Мэри невольно взглянула туда – и вопрос замер у нее на губах. Она смотрела во все глаза, узнав за спиной брата фигуру того, чей образ столько лет хранила в сердце… Вспоминала эту привычку стоять скрестив на груди руки и чуть вскинув подбородок. Эти каштановые жесткие волосы, красивой волной падающие на широкие плечи, эти голубые глаза на сильном смуглом лице воина.
– Чарльз, – прошептала, точно позвала, она, словно ожидая, что, затененный блистательным обликом ее брата, вышитый на гобелене придворный вдруг ответит.
Свеча дрогнула в руке Джейн. Она растерянно взглянула на принцессу. Когда-то фрейлина была поверенной всех ее тайн, и то, что Мэри скрывала от всех, Джейн было известно. Принцесс учат скрывать свои чувства, и даже если кто-то заметил влюбленность маленькой девочки, то кому могло прийти в голову, что это настолько серьезно?
Но сейчас Джейн даже испугалась. Она-то хорошо знала Чарльза Брэндона, бесспорно обаятельного, но циничного человека, интригана и карьериста. И то, что Мэри, легкомысленная и тщеславная, несмотря на годы, сохранила слепую преданность и любовь к нему… Хотя, будь Брэндон даже рыцарем без страха и упрека, для принцессы из рода Тюдоров это чувство все равно было бы губительным. Сейчас же, видя, какими глазами принцесса глядит на его тканое, несовершенное во многом изображение, Джейн Попинкорт не на шутку забеспокоилась. Она была лишь на три года старше семнадцатилетней принцессы, но чувствовала себя опытной, всезнающей, видевшей жизнь женщиной.
– Миледи, я не знала, что вы не заметили его с первого раза, – тихо сказала она.
Мэри, не сводя глаз с гобелена, покачала головой.
– Нет. Я смотрела на Генриха, на эти наряды… на тебя. Я ведь и тебя не узнала.
Она словно очнулась, почти сурово взглянув на Джейн. Оглянувшись, принцесса сделала знак отойти столпившимся за ее спиной слугам.
– За что дал тебе десять тысяч мой брат? Только за то, что поглядел, как ты купаешься?
«Как она наивна… и романтична», – подумала Джейн и ответила со вздохом:
– Я имела честь быть лишенной девственности его величеством Генрихом Тюдором. Таково было его желание. Я не смела отказать.
Мэри как будто не поняла.
– Так он?.. Мой брат и ты? Господи, все говорят, что Генрих никогда не изменяет Катерине.
Джейн усмехнулась:
– Поверьте, леди Мэри, на войне редко у какого мужчины нет женщины. А я… Что ж, я была его первой дамой, известной в обществе. Говорят, это честь.
Ей показалось, что принцесса не слушает ее, не в силах оторвать глаз от гобелена. И вдруг так и ожгла огнем темных, почти черных
