Гилфорд лишь пожала плечами. Во всех этих придворных интригах никогда не разберешь, кто прав, а кто виноват.
Мэри вновь зашуршала свитком.
– А как Катерина пишет о Генрихе! Он удачно воюет, победил при Турне и Теруане, взял в плен нескольких знатных французских вельмож, даже принцев крови. Но знаешь, когда она описывает, как Генрих собственноручно поджигает порох у пушек, какие пиры устраивает по случаю побед, создается впечатление, будто он на турнире, а не на войне.
«Вполне на него похоже», – отметила про себя гувернантка. Но была довольна, когда Мэри тут же села писать ответ золовке.
Так между ними вновь восстановилась связь. Но ненадолго… Король вернулся, военные успехи супруги после его менее значительных побед во Франции скорее задели его, чем воодушевили. К тому же Катерина вскоре разрешилась очередным мертвым сыном, что стало уже раздражать Генриха. Да еще тесть Генриха, Фердинанд Арагонский, в то время когда английский король одерживал победы на севере Франции, неожиданно пошел на союз с Людовиком XII, подбив к тому же и императора Максимилиана. Объединившись, эти трое потребовали от Генриха приостановить продвижение, грозясь выступить против него. Так что английский монарх гневался на свою испано-австрийскую родню, да тут еще опять разочарование с рождением престолонаследника… Видимо, это отразилось на его отношении к Катерине – она прекратила даже писать, не то чтобы осмелиться замолвить словечко о принцессе.
Но неожиданно ей написала придворная дама королевы, де Салиас.
«Мы очень ждем вас, миледи, – писала та, которая когда-то отхлестала Мэри по щекам после первого срыва беременности у королевы. – Ваш жених эрцгерцог Карл шлет вам письмо за письмом, хотя после предательства его деда Фердинанда Генрих Тюдор удерживает их у себя. Однако все понимают, что это ненадолго».
Мэри была крайне возбуждена этим посланием. Ей было шестнадцать – жениху тринадцать. Продлится ли опала до того времени, когда Карл достигнет необходимого для женитьбы возраста, или по традиции ее отошлют к австрийскому двору, дабы она изучала местный этикет и обычаи? А пока она усиленно штудировала испанский и немецкий, освежала в памяти свои познания в академических науках, много музицировала.
– Я буду такой же великолепной, как Катерина, – заявляла она.
Потом прекращала учиться, опять садилась за счета, решая, сколько товаров закупить, что заготовить на зиму – она боялась отказаться от привычных занятий, опасалась что-то упустить. Что если ее опять бросят на произвол судьбы? И Мэри продолжала предаваться тем простым сельским увеселениям, которые так полюбила и наивно называла «свободой». Мэри охотилась вместе с троицей своих поклонников – Бобом Пейкоком, Илайджей Одли, Гэмфри Вингфильдом, ездила в гости к соседям или в богатый дом своего торгового партнера в Испвиче, где узнавала свежие придворные новости, выслушивала рассказы о некоем сыне мясника из Испвича, Томасе Вулси, который невероятно
