отвлекаются только для того, чтобы осудить мужчину. Очень часто, прежде чем мне придет в голову привести девчонку к себе, я слышу, что однокурсницы называют ее шлюхой. Потом я занимаюсь с этой шлюхой сексом без обязательств и почему-то становлюсь плохим парнем. Разве это не абсурд?
Эбби сложила руки и надулась, – похоже, ей нечего было возразить, и это злило ее еще больше.
– То есть ты признаешь, что ты кобель. И по-твоему, раз женщина с тобой переспала, ее потом можно вышвырнуть, как ненужную вещь?
– По-моему, я ее не обманывал. Она совершеннолетняя, и у нас все произошло по обоюдному согласию. Если хочешь знать, ей это было надо даже больше, чем мне. И теперь ты разговариваешь со мной так, будто я совершил какое-то преступление.
– Ты ее не обманывал? Но когда ты выгнал ее, она почему-то была слегка удивлена!
– Женщины вечно оправдывают свои поступки тем, что сами себе навыдумывали. Не знаю, чего там она хотела, но мне она ни о каких «отношениях» не говорила, а я не обещал ей ничего, кроме секса.
– Ты свинья.
Я равнодушно пожал плечами:
– Меня еще и похлеще называли.
На самом деле я почувствовал себя так, будто мне под ноготь всадили целое бревно. Я знал, что Эбби сказала правду, но от этого было не легче.
Она еще раз с содроганием посмотрела на диван:
– Надо полагать, я сплю здесь, в кресле?
– Почему?
– Потому что туда я точно не лягу! Бог знает что там можно подцепить.
Я поднял ее сумку с полу:
– Ты не будешь спать ни на диване, ни в кресле. Ляжешь на мою кровать.
– Наверняка это рассадник заразы еще похуже, чем диван.
– Нет. Там я сплю один.
Она закатила глаза:
– Ну конечно!
– Я серьезно. Сексом я занимаюсь на диване, а в спальню никого не пускаю.
– А чем я такая особенная, что для меня ты решил сделать исключение?
Я чуть было ей не признался. Слова вертелись на языке, но я себе-то не решался их сказать, не то что ей. В глубине души знал, что я кусок дерьма и она заслуживает большего. Она действительно была особенная. Поэтому мне, с одной стороны, хотелось взять ее в охапку и отнести в постель, а с другой стороны, я не мог себе этого позволить. Эбби казалась мне моей противоположностью: снаружи она невинна, но глубоко внутри у нее какая-то болячка. В ней, Голубке, было нечто очень нужное мне. И хоть я не знал, как это назвать, я старался засунуть свои дурные привычки подальше. Иначе все бы пропало. Я видел: Эбби может быть снисходительной к людям, но ее терпимость имеет определенные границы, которых лучше не переступать.
Ничего такого я говорить не стал. Мне пришел в голову более удачный ответ, и я, усмехнувшись, сказал:
– Ты разве планировала сегодня заняться со мной сексом?
– Нет!
– Вот этим-то ты и отличаешься от других. А теперь оторви свою сердитую задницу от кресла: душ к
