проведу добрых пять минут, пялясь в пустоту. У меня плохое предчувствие, хотя вроде бы ничего катастрофического на горизонте не намечается; уверен, выйдет очередная пятница тринадцатое, хотя на дворе на самом деле дождливая среда семнадцатое.
Для начала – обворожительное письмо от Мэйри, просочившееся через один из моих электронных тайников. (Лучше не показывать ревизионному управлению, что я получаю на рабочий адрес личные сообщения, поэтому я и не показываю. Поскольку именно я и настроил в отделе брандмауэр, это не слишком трудно.) «Ты сопливый урод! Не смей больше у меня на пороге показываться!» Ну да, конечно! В последний раз я приходил к ней в выходные, когда ее не было дома, – только чтобы забрать свой тюбик казенной зубной пасты. Я каким-то образом преодолел искушение изгадить похабщиной зеркало в ванной, как это сделала Мэйри, когда приходила ко мне, чтобы экспроприировать стереосистему. Наверное, это был недосмотр с моей стороны.
Следующее письмо: распоряжение по больничным (за электронной подписью Хэрриет) сообщает, что, если отсутствие длится более получаса, необходимо брать справку у врача, желательно заранее. (И почему я вдруг чувствую приближение мигрени?)
Третье – слезная мольба от Фреда из бухгалтерии (это такой лузер, которому я имел неосторожность улыбнуться, когда в последний раз сидел на дежурстве в техподдержке): «Спасай! Не могу запускать файлы!» Фред не до конца овладел высоким искусством включения и выключения компьютера, зато умеет обходиться с электронными таблицами так, что может пострадать твоя зарплата. Когда он мне писал в прошлый раз, выяснилось, что он установил себе на жесткий диск устаревшую версию какого-то критичного софта и в итоге порушил все остальное, и, к тому же, имел наглость рассылать зараженные вирусом хохмы по всему отделу. (Я пересылаю мольбу о помощи в техподдержку, где штатный админ будет с ней разбираться и жестоко проклинать меня за то, что я проявил к Фреду доброту.)
Следующие пять минут я снова смотрю на облупленную сливочно-белую часть стены у себя за монитором. Голова у меня уже раскалывается, а из-за разных ограничений департамента охраны здоровья и труда у нас в здании даже аспирина нет. После вчерашнего глупого провала ничто из того, что я могу сегодня сделать здесь, не вызывает и тени энтузиазма: у меня ужасное нутряное чувство, что, если я продолжу так сидеть, все станет только хуже. Кстати, я вчера переработкой отбил два трудодня, по закону я могу в их счет брать отгул, книжка по самосовершенствованию утверждает, что мне все еще положено оплакивать смерть своего хомячка, а кластер «Beowulf» может провалиться ко всем чертям.
Я выхожу из системы и ухожу домой раньше времени: вот так работают ваши налоги.
Уже восемь вечера, а голова у меня так и не прошла. Тем временем Пинки в подвале готовится вновь штурмовать законы природы.
Телевизор в гостиной Шато-Ктулху (гиковского дома, в котором я живу с Пинки и Брейном, они оба тоже работают на Прачечную)
