что папа до сих пор жив. Но если и так, он вряд ли нуждался в моей помощи. Да и чем я могла ему помочь?
Меня мучила неопределенность. Хотелось у знать, почему отец столь внезапно пропал и может ли его исчезновение пролить свет на темные стороны его жизни. Действительно ли я хорошо понимала его, или мне это только казалось? Были наши близкие отношения настоящими или иллюзорными? Подозрения терзали сильнее, чем страх узнать правду. Они омрачали память детства и вообще все воспоминания об отце. Я начинала сомневаться в них, и это было ужасно. Воспоминания – это все, что у меня осталось. Так кем же был человек, давший мне жизнь? С кем я прожила под одной крышей более двадцати лет? Кем в действительности был мой отец?
3
Моему последнему воспоминанию об отце уже четыре года.
Помню утро после выпускной церемонии в колледже. Я осталась ночевать в родительской квартире, в доме на Шестьдесят четвертой улице манхэттенского Ист-Сайда. Мне постелили в моей бывшей комнате, превращенной в гостевую. Окончание колледжа праздновали в узком семейном кругу. Я могла бы и не оставаться ночевать – до своей квартиры на Второй авеню менее десяти минут ходьбы. Но был почти час ночи. В голове шумело от шампанского и красного вина, и я решила не испытывать судьбу. Брат на тот момент уже давно жил в Сан-Франциско и специально прилетел на мой праздник. Мы провели удивительно прекрасный вечер. Отец безостановочно смеялся и шутил, что случалось с ним крайне редко. Он терпеть не мог вечеринок и практически не пил. Меня охватила ностальгическая грусть по семье, по детству с его звуками и запахами. Как здорово снова проснуться под звон посуды, которую отец вынимал из посудомоечной машины, чтобы накрыть стол к завтраку! Снова вдохнуть аромат свежесваренного кофе и теплых булочек с корицей – любимого детского лакомства. Как приятно снова услышать отцовские шаги, когда он, еще полусонный, идет за газетой. Мягко открывалась массивная старая дверь, папа забирал из ящика пухлый выпуск «Нью-Йорк таймс», уносил на кухню и звучно бросал на кухонный стол. Вместе с окончанием колледжа безвозвратно закончилась замечательная студенческая пора. Мне захотелось продлить ее хотя бы на одну ночь и утро. Начать новый день с привычных ритуалов детства, еще раз окунувшись в безмятежность той поры.
Я словно что-то предчувствовала.
В то утро отец обошелся без кофе и булочек с корицей. Он разбудил меня рано. Сквозь тонкие деревянные жалюзи пробивался серый утренний свет. Должно быть, солнце еще не взошло. Папа стоял у моей кровати, одетый в старомодный серый плащ и коричневую итальянскую шляпу «борсалино». Этот его наряд я помнила с детства, со времен, когда по утрам провожала отца на работу. Я вставала у окна и махала ему рукой. Иногда даже плакала, не желая отпускать. Спустя несколько лет за папой начал приезжать большой черный лимузин с шофером, от порога до машины нужно было пройти каких-нибудь три шага, но отец все равно облачался в привычный наряд. Он никогда не менял стиль,
