могущества, которое, очевидно, входило в четвёрку лучших. И не противно вам говорить о высоком искусстве магии с таким неучем, как я? Позвольте лучше мне заняться своим делом – налить вам ещё по стаканчику.
С этими словами Ирсон достал из-под стойки оплетённую металлической сеткой бутылку, в которой плавали «солнечные рыбки» – медузы, до смешного похожие на яичные желтки.
Маг с угрожающей медлительностью повернулся к танаю, губы его были презрительно искривлены, пальцы поднятой руки так и мелькали, плетя заклинание… Но стоило ему взглянуть на Ирсона, как господин выпускник буквально поперхнулся словами и почувствовал, как кровь отлила от его лица. Он не сразу понял, что в облике Ирсона так напугало его. Тавернщик был всё такой же: молодой, немного высоковатый для таная, худощавый, с взъерошенными рыжевато-каштановыми волосами. Он выглядел вполне человекообразно, но в чертах его удлинённого лица с несколько раскосыми глазами, выступающими скулами и прямым, чуть сплющенным на переносице носом, во всей повадке всё же чувствовалось что-то неуловимо змеиное. Кое-где на его физиономии жемчужно поблёскивали чешуйки…
У мага едва не подломились колени. Он запоздало понял, что оказался нос к носу с самим Пирожником – неуловимым линдоргским маньяком, охотившимся на молодых чародеев и оставляющим на их растерзанных трупах жирные эклеры и корзиночки с кремом. Он убивал своих жертв в людных местах, так что, когда их находили, выпечка обычно была ещё тёплой…
Маг поискал глазами пирожное, не нашёл, но ничуть не успокоился – однажды он сам едва не стал жертвой этого безумца. Второкурсником он спускался в подвал за пискучей плесенью и еле успел убраться с дороги бегущего навстречу мужчины в драном розовом плаще. Не придав этому значения, он повернул за угол… и наткнулся на труп, на переносице которого, между остекленевшими глазами, расселась влажная ромовая баба. Не помня себя от ужаса, маг кинулся в глубь подвалов и просидел там до самого вечера.
Лица незнакомца под капюшоном он не разобрал, но успел заметить, что всё оно покрыто какими-то светящимися точками. Их расположение буквально врезалось в его память. И оно точно совпадало с расположением чешуек на лице Ирсона Тримма. Видимо, они наливались холодным белым огнём, когда танаем-убийцей овладевала жажда крови. Презренный тавернщик оказался коварным чудовищем, которое ладно бы просто убивало несчастных студентов – это ещё как-то можно пережить, так нет – оно делало с ними с нечто такое, что никто уже не мог воскресить их. Поговаривали, что Пирожник заточал сами души своих жертв в какой-то магический сосуд…
Сосуд этот стремительно трезвеющий колдун сейчас видел перед собой. Отнюдь не солнечные рыбки плавали в бутыли – там томились пленённые, страдающие души невинно убиенных чародеев… к которым – по всему видно! – скоро присоединится и его собственная душа. Линдоргец не мог даже вздохнуть, не то что позвать на помощь товарищей…
Глядя на покрывшегося испариной клиента, Ирсон и сам несколько растерялся.
