дачи, где прежде придумывали театральные сюжеты. Дима говорил, что жить не может без Али, что будет дни считать до следующего лета… Аля чувствовала, что сердце у нее стучит стремительно и счастливо. В те минуты ей даже казалось, что она тоже влюблена в Димку и тоже жить без него не может.
Казалось бы, обычная жизнь начисто вытеснила театральную. Но Аля почему-то этого не замечала: в глубине души она была уверена, что театр никуда не исчез. Она изредка даже ловила себя на том, что на ходу придумывает роль и тут же играет ее, легко вовлекая в свою выдумку окружающих.
А все вокруг были уверены, что Алино детское увлечение прошло бесследно. Конечно, она часто ходила в театр и читала о нем книги. Но кто же, живя в Москве, не ходит в театр! А читала Аля вообще очень много и довольно беспорядочно – не по программе, а что хотелось.
Она никому не рассказывала, что однажды, в восьмом классе, попыталась записаться в драмкружок при Дворце пионеров. Не рассказывала потому, что ей неприятно было об этом вспоминать.
Руководил драмкружком пожилой актер, пенсионер Малого театра. Але он сразу не понравился, как только она увидела его в фойе перед зрительным залом. Даже не сам он не понравился, а шелковое кашне на его шее и картинно-длинные седые волосы. Это даже странно было: Аля ведь сама любила все необычное в одежде. Но необычность этого кашне была какая-то нарочитая, неживая.
Впрочем, Аля не думала об этом так определенно. Она сбивчиво объяснила, что хотела бы записаться в драмкружок, потом вошла вслед за руководителем в зал, поднялась на сцену и стояла, ожидая задания, которое он должен был ей предложить.
Руководитель сидел за столиком в проходе полутемного зрительного зала и, задумчиво наклонив голову, смотрел на ожидающую Алю. Было что-то неестественное и в этой затянутой паузе, и в его задумчивом взгляде – такое же неестественное, как кашне на его морщинистой шее. Хотя, может быть, Але это только казалось, а на самом деле он просто размышлял, какое бы задание ей придумать?
Наконец он попросил ее изобразить разговор с подругой по телефону.
– Ну-у что ж… – протянул он, когда Аля продемонстрировала все, что смогла придумать за две минуты. – Что ж, неплохо… Но, прошу меня извинить, я совершенно не услышал разговора! Вы ничего толком не произнесли, только совершали некие телодвижения – довольно ненатуральные и при обычном телефонном разговоре неуместные. И, кстати, я не почувствовал подруги! Вы были так заняты собой…
Как ни странно, Аля даже не обиделась, услышав эти слова, да еще произнесенные небрежно-снисходительным тоном. Она только пожала плечами и не простившись вышла из зала, чем утвердила бывшего актера в мысли, что он совершенно правильно поступил, щелкнув по носу эту самоуверенную девицу. Тем более что людей в драмкружке и без нее было больше чем достаточно.
После этого случая Аля окончательно решила, что настоящий театр – это то, что происходит у нее в душе. Во всяком случае, пока – пока она не поступит в ГИТИС.
В
