и не искали, сказать по правде, особо. Исчезали-то и без того пропащие людишки. Никчемные, о ком и не горевал никто сильно. Может, оттого селянам веры не было. Мало ли кто куда забрел. Мало ли кто где сгинул. Но вот как округа опустела… В замке у нас, в общем, тогда началось.
– И как же этакое могло начаться в Стороже? – не мог взять в толк Всеволод.
– Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, еще при первых штурмах какой-то нахтцерер через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, – заговорщицким тоном поведал кнехт. И – тут же виновато улыбнулся. – Ерунда, конечно. Трудно темной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочем не обошелся. Если уж прорвется через стену, то хищничать будет каждую ночь, пока на сталь с серебром не напорется.
Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря – жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то мало будет…
– Но все-таки, вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай.
Странное предупреждение. А еще более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за все время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято.
– Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? – спросил Всеволод.
– Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… – собеседник запнулся, – и два трупа.
– Погоди, – прищурился Всеволод. – А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами – видел?
Кнехт замялся, запунцовел:
– Я – нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто…
– Значит все же только слухи? Без трупов?
Кнехт поник, повесил голову.
– Ясно… – досадливо крякнул Всеволод.
Вот что делает с людьми страх и чрезмерное напряжение сил физических и духовных. Опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы – как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истершаяся, и со временем ставшая слабой. Все-таки еженощные штурмы темных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так все и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь еще сильнее размягчают крепость душ.
Опасная круговерть.
– Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел…
Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты.
Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха – из брезгливости. Пожалуй, все-таки не следовало ему заступаться за этого…
А глаза уже осматривали дверь. А пальцы – ощупывали засов. А мысли…
«Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом
