Революция не ограничена существующими институтами и законом, что иногда выливается в насильственную конфронтацию.
Таким образом, революцию можно кратко охарактеризовать как социально-политическую конфронтацию по поводу принципов организации общества, преодолевающую существующую легитимность»[2].
В марксистской традиции в духе формационной доктрины сложилась своеобразная точка зрения на революцию как на переход от одной общественно-экономической формации к другой. Революция в марксизме есть проявление борьбы классов. Соответственно, если основной общественный конфликт лежит вне классовых противоречий, то революцию нельзя считать таковой. Более того, по мнению классиков единственно верного учения, право на революцию имеет только передовой класс. Если же революцию пытается совершить не пролетариат, а, скажем, угнетенные аборигены колоний против белых эксплуататоров, то это не революция, а контрреволюция, направленная против прогресса, которую необходимо подавлять со всей жестокостью.
Русские крестьяне, по мнению Маркса и его ортодоксальных сторонников, – реакционнейшая мелкая буржуазия. Истинные марксисты не могли воспринять большевистский переворот иначе чем контрреволюцию, пресекающую нормальное развитие капитализма в России, дорогу которому открыла Февральская революция. Поэтому-то Белое движение вобрало в себя марксистов-меньшевиков и марксистов-эсеров. По марксистским догмам, крестьянство не способно быть двигателем прогресса, страна не может прыгнуть в социализм, минуя развитой капитализм. Меньшевики – вот истинные марксисты, а большевики – откровенные еретики, поправшие самые фундаментальные устои «единственно верного учения».
На мой взгляд, вся Марксова концепция классовой революции – пошлый антинаучный и противоречивый бред, особенно в той части, где разъясняется, какие нации и классы имеют право совершать революцию, а какие – нет. Маркс совершенно определенно отказывал русским варварам (монголам, московитам, по его словам) в праве совершить революцию. Более того в росте русского революционного движения он видел опаснейшую угрозу прогрессу, носителем которого, по его убеждению, был исключительно капитализм.
Ниже речь пойдет не о революции как длительном общественно-экономическом процессе, а революции как политической технологии, о технике государственного переворота, являющегося той точкой, с которой стартуют революционные преобразования в обществе. Многие, имея в виду нынешнюю РФ, считают, что государственному перевороту желательно придать форму всеобщего восстания (не обязательно вооруженного), поскольку для масштабного переустройства государства надо привести его в состояние острой нестабильности, довести до точки кипения. Как говорил Константин Леонтьев, «революция – это расплавленное государство, государство – это застывшая революция». Массовое, а в своей крайней форме вооруженное восстание
«Неприкосновенный запас» 2005, № 6(44) //http://magazines.russ.ru/ nz/2005/6/sh3.html
