однажды он уснул прямо на уроке. Ехидству студенток не было предела, но Павлу на их колкости было глубоко плевать.
А в один прекрасный день – воскресенье – их с мамой навестила бабушка Маша из Зареченска. Увидев исхудалого, смертельно бледного внука, Мария Михайловна немного всплакнула. Уговаривать его сходить в больницу не стала, а просто надела на шею маленький крестик с ладанкой.
– Обещай мне, что не снимешь его. Пожалуйста, Паша.
– Ну ладно, баб, – пробормотал в ответ внук.
– Не «ну ладно», а скажи хотя б: не сниму, – горько улыбнулась седоволосая, похожая на одуванчик, старушка.
– Ну ладно, баб, не сниму…
Спустя несколько часов Павел, по обыкновению, спешил к милой Анне. Но в тот вечер все изменилось.
Сначала изменения были трудноуловимы. Вроде бы все как всегда, только вдруг почудилось, будто статуя у лестницы – самая первая, женщина со стянутыми над головой руками – в ужасе силится о чем-то его предупредить. Павел задержался возле нее на секунду, и его прошиб ледяной пот.
«Совсем измотался, – подумал Павел. – Надо бы отдохнуть недельку, отоспаться. Так и до обмороков недалеко».
Присаживаясь у камина, он пробормотал:
– Укатали сивку крутые горки.
– Что ты сказал, милый?
Как приблизилась Анна, он не слышал.
– Ничего, любимая, все в порядке.
– Ты очень бледен. Я принесу красного вина, оно придаст сил.
– Было бы здорово, – улыбнулся он.
Анна беззвучно удалилась. Павел осмотрелся, испытывая неприятное ощущение, что за ним наблюдают. Вдруг взгляд наткнулся на еще одну статую: в темном углу стоял Посейдон с трезубцем в руке. В ту минуту он показался гостю застывшим освежеванным мертвецом. Мертвец злобно скрипнул зубами и жадно сглотнул.
«Что за черт?! – дернулся гость. – Крыша едет уже. Так и до дурдома недалеко».
Он расстегнул ворот рубашки, помассировал шею. Пальцы наткнулись на шелковый шнурок.
«Что это? Ах да, крестик».
Мысль эта неожиданно успокоила.
– А вот и я, – хрипловато пропела возвратившаяся хозяйка. – Согреваешься? Подбрось пару поленьев.
– Слушаюсь, моя госпожа.
Павел потянулся к сложенным у камина дровам. Пламя приняло новую жертву и с довольным гулом принялось отплясывать свой вечный танец на ее чернеющих костях. Гость повернулся к хозяйке. Лицо ее странно дрогнуло. Павел всмотрелся внимательнее. Лицо Анны было будто подернуто колышущейся вуалью.
«Что за глюки? Может, я отравился?»
Он взял бокал и сделал пару больших глотков.
– Ты знаешь, Ань, что-то я сегодня неважно себя чувствую. Ты прости, но я просто с ног валюсь. Не возражаешь, если я лягу пораньше? Прямо сейчас.
– Нисколько. Пойдем, я тебя провожу.
Дорога
