видел, что доклад Николаева произвел очень хорошее впечатление на всех присутствующих. Слушали его с большим вниманием.
<…> «Николаев, безусловно, способный инженер, хотя эта его идея и не имеет практической ценности», – думал я в то время, когда он докладывал.
Пока Николаев говорил, Сталин курил трубочку, внимательно смотрел на него и только изредка поднимал опущенную руку с блокнотом и делал в нем какие-то пометки.
Когда Николаев произнес: «Она, разрушаясь, защищает», – Сталин вынул трубочку и повторил эту фразу:
– Она, разрушаясь, защищает. Интересно. Вот она, диалектика в действии!.. Ну а что по этому вопросу говорят представители промышленности, товарищ Николаев? Как они относятся к вашему предложению? – спросил Сталин.
– Они возражают против этого типа броневой защиты, – бойко ответил Николаев.
– Почему?
Я видел, как Сталин нахмурился. Мне стало не по себе. Все сидящие внимательно следили за происходящим диалогом. Я видел, как Тевосян переводил свой взгляд то на Сталина, то на Николаева. Николаев молчал, видимо, собираясь с мыслями.
– В чем же заключается существо их возражений? – повторил свой вопрос Сталин и медленно направился к Николаеву. Наконец Николаев, несколько волнуясь, ответил:
– Никаких аргументов по существу предложения я от них не слышал. Они просто заявляют, что чудес на свете не бывает.
– Кто так говорит? – И глаза Сталина впились в него.
Николаев заколебался, было видно, как он волнуется. И наконец, опустив голову, тихо произнес:
– Не помню, товарищ Сталин, кто так говорил.
«А ведь это моя фраза, это я так сказал, – сердце неприятно заныло. – Что будет?»
– Так и не помните?
Николаев, вероятно, взял себя в руки и уже тверже, нежели в первый раз, повторил:
– Нет, не помню, товарищ Сталин.
– Напрасно, таких людей помнить надо! – жестко сказал он и, резко повернувшись, подошел к столу. Вынув трубочку, Сталин начал стучать ей по крышке стола, выбивая пепел.
«А Николаев, – подумал я, – порядочный человек. Ведь как автор предложения он – не только был оскорблен, но и осмеян мною перед самым совещанием. Своим ответом «не помню» он произвел на Сталина неблагоприятное впечатление. Его звезда только начинала светить, и он сам сознательно ее погасил».
Мне стало как-то не по себе. «Почему я был так резок в суждениях? Может, следовало бы с ним поговорить до того, как предложение было внесено в правительство? Разъяснить ему всю несуразность производства танков с таким типом брони. Он человек не глупый, мог понять свое заблуждение и отказаться от него. У меня опыта больше, я старше Николаева. Ну, почему я не сделал этого раньше, не поговорил с ним по-товарищески? Теперь уже поздно!»
Все это молнией пронеслось в голове, а глаза следили за Сталиным.
Вот он выбил из трубочки пепел. Поднес ближе к глазам и заглянул в нее. Затем из
