где и два шага – это очень много, особенно если вас разделяет зеленая стена.
Алиса, хотя и бывала регулярно в Лабиринте, в центральной его части почти не ориентировалась и понимала, что, если заблудится, застрянет надолго. И она старалась не отстать. Неслась, тыкалась в тупики, издавала пугливый птичий крик, поворачивала и снова неслась куда-то. Колючки вцеплялись ей в волосы. Холодные пальцы паники уже трогали ее за шею. Потерялась! Она уже представляла, как умрет от голода и жажды где-нибудь в непосещаемом закутке и со временем кто-нибудь обнаружит ее скелет. По слухам, так однажды случилось с одним шныром-новичком. Когда его нашли полгода спустя, весь рот у него был забит листвой. Бедняга пытался питаться кустарником, но не слишком преуспел.
Внезапно сплетение акации, лавра, можжевельника и самшита расступилось, и Алиса, сгоряча не осознавшая этого, провалилась в залитое светом буйство цветущих хризантем. Кавалерия и Меркурий разом обернулись. Алиса попыталась сделать вид, что оказалась здесь случайно, но не успела натянуть на лицо нужную маску и только тяжело дышала.
– Так-так-так! И что, позволь спросить, ты тут… – строго начала Кавалерия.
Алиса всегда считала, что лучшее оружие – это нападение. Вот и сейчас она приготовилась к красивой вежливой истерике с морганием глаз, дрожанием щек и монотонным упрямым бормотанием – истерике, которая раз и навсегда покажет Кавалерии и Меркурию, кто кого облагодетельствовал, когда Алиса согласилась остаться в ШНыре. Истерика уже кипела внутри, постепенно обретая мимические формы, но, увы, так не и успела раскочегариться.
Серые зимние тучи неохотно расступились, точно кто-то изнутри дал им пинка. Внезапный луч солнца, прорвавшийся сквозь них, ударил в каменный фонтан и, необъяснимым образом отразившись, вспрыгнул на лоб Алисы. Она замахала руками, отгоняя его, отшатнулась и спиной врезалась в стену самшита. Самшит оттолкнул ее, и она малохудожественно сползла в хризантемы. Луч сместился и указывал теперь точно в грудь Алисе – прямо напротив сердца. Алиса вскочила, пытаясь стряхнуть его с себя, точно он был чем-то живым. Рванулась вправо, влево. Бесполезно. Луч не отпускал. Казалось, он прирос к ее одежде. Кавалерия подошла к Алисе и протянула ей руку.
– Вставай! – сказала она.
Алиса неуклюже поднялась.
– Пять баллов! И как ты это все устроила? – подозрительно спросила Кавалерия.
– Да никак!.. Брысь! Фу! Кыш с меня! – крикнула Алиса, отмахиваясь от луча как от привязчивой мухи.
Кавалерия неподвижно стояла и смотрела на нее с выражением, которое невозможно было определить. Алису это не волновало. Как всех актрис погорелого театра, ее волновали только свои роли. Взгляды всякие! Идите вы все со своими рожами! У нее было дело поважнее. Она сражалась с лучом. Ей чудилось: он прожигает ее насквозь, что-то будит, чего-то требует. Точно в пыльную кладовку прорвался снаружи яркий свет и сразу стали видны грязь и паутина. И спокойная жизнь в кладовке, под завязку забитой вкусными обидками и теплым расползающимся саможалением,
