было, а транквилизаторы уже не помогали. Кстати, я ведь тоже из провинции, приехала в Москву после нашего филфака учиться в Литинститут. В это сейчас трудно поверить, но я в молодости писала очень неплохие стихи, должно быть, по наследству перешло – мой папа был очень известным в нашем регионе поэтом. Я потому и фамилию менять не стала. А Стефанов к тому времени был уже известным писателем и находился в свободном полете, ограниченном размером комнаты в коммуналке, доставшейся ему после развода. Влюбилась я в него, как последняя дуреха! Поженились, и дальнейшая учеба побоку, потому что, один за другим, двое детей. Коммунальный быт, пеленки, готовка и все прочее. Мужа творческие муки терзали, и я по несколько раз одну и ту же рукопись перепечатывала, потому что на машинистку у нас денег не было. Потом мои родители нам помогли, выстроили кооператив в Москве, жизнь стала налаживаться, дети подросли, только время мое уже ушло. Если и была во мне искра божья, то я ее сама утопила в корыте с грязной водой. Муж по стране разъезжал, встречался с читателями, в доме постоянные гости, застолья, хорошо хоть пил в меру. То, что он мне изменять начал, я сразу поняла, но молчала – куда я с двумя детьми и без работы? Тем более что денег хватало не только на необходимое – его же все время издавали и переиздавали. И вдруг все поменялось с точностью до наоборот! Романы на производственные темы и о руководящей роли партии стали никому не нужны, супруг мой запил, а я хлопотала вокруг него клушей-наседкой и не дала спиться, как случилось со многими другими. Ему посоветовали переключиться на детективы, и ведь получилось! Щелкал их один за другим, как на станке штамповал, у него даже план был: одна рукопись в месяц. И тут заметила я, что у моего супруга словно крылья выросли! Ходит радостно-оживленный, новые вещи себе покупает, и денег стало значительно меньше, хотя его тиражи постоянно росли – уж я-то в этом разбираюсь. На то, что он до этого иногда дома не ночевал, а оставался якобы у друзей, я внимания не обращала – бывает. Но тут он стал по неделе пропадать. Я поняла, что появилась новая любовница, а это дело затратное не только в плане денег, но и времени. То есть у старой музы крылышки пообвисли, внешность поблекла, а молодая муза уже колотит лирой в дверь, готовая подхватить знамя, выпавшее из рук предшественницы. После всего, что я для него сделала, я сочла это предательством.
– Полностью с вами согласен, – совершенно серьезно заявил Гуров. – Это действительно самое настоящее предательство!
– Посмотрела я вокруг, – продолжала Чистякова, – на себя, постаревшую от литературно-бытовых коллизий, и поняла, что пора наконец и о себе, любимой, позаботиться, тем более что дети выросли и своими семьями живут. Вот тогда-то меня Володя и выручил! Я объяснила ему ситуацию и написала доверенность на ведение дел. Я не вникала в то, что он делал, а получила готовый результат – мой бывший супруг без звука дал мне развод и вышел из квартиры только с двумя чемоданами. Его дальнейшей судьбой я не интересовалась. Знаю, что продолжает писать, потому что отчисления на мой счет поступают регулярно.
– К вопросу о святости, услуги Владимира Николаевича вам дорого обошлись?
– Да,
