разбилось, его аккуратно склеили и больше никогда не пользовались, оно просто занимало почетное место в шкафу, и все.
– Я так думаю, они его просто при обыске нечаянно еще раз разбили или оно само у них в руках развалилось – черт его знает, чем его когда-то склеивали, может, от времени клей уже не держал, – предположил Стас. – Склеивать заново было некогда, вот они осколки с собой и забрали. Видимо, надеялись, что его сразу никто не хватится, а потом уже сам хозяин спишет его пропажу на то, что дети случайно разбили, но сознаться боятся.
– Или собирались найти в антикварных такое же блюдо и поставить его на место разбитого, потому что для них отключить сигнализацию и войти в квартиру еще раз – как нечего делать. Но, видимо, не нашли. И пока это единственный наш случай, потому что с остальными еще разбираться и разбираться, – вздохнул Лев.
– Я еще удивляюсь, как эти заявления вообще приняли, – хмыкнул Крячко. – Представляю себе глаза дежурного, когда к нему приходит человек и говорит, что у него украли вазочку или статуэточку, а больше ничего.
– Ты на фамилии заявителей посмотри, тогда перестанешь удивляться, – буркнул Гуров. – Попробовали бы не принять! Но и заниматься этими делами никто не стал бы… – Он замер на полуслове, а потом заорал: – Черт! Как же я сразу не понял!
– Лева! Ори аккуратнее! Ты меня так заикой сделаешь! – вздрогнув, попросил Крячко. – Что ты понял?
– Вот, смотри! Предположим, я оставил тебе что-то на хранение. Конверт, сверток! Неважно! Но что внутри, ты не знаешь! Я тебе просто объяснил, что в том случае, если меня, допустим, убьют, ты должен отправить этот конверт по указанному адресу. И вот в один прекрасный день ты приходишь домой и решаешь проверить, а на месте ли то, что я тебе доверил. Глядь, а этого нет! Все на месте: деньги, ценности, а этого нет! Что ты будешь делать?
– Позвоню тебе и скажу, что этот конверт, предположим, пропал.
– То есть распишешься в том, что не смог сохранить то, от чего зависит моя жизнь?
– В общем-то, так и получается, – согласился Стас.
– А другие варианты тебе в голову не приходят?
– Я понял, что ты хочешь сказать! Не буду тебе звонить, а постараюсь сам найти то, что у меня украли.
– Пра-виль-но! – выразительно произнес Гуров. – Только ты сам служишь в полиции, а другие? Им остается только туда обратиться! Но! Не исключено, что Овчинников отдал на хранение нечто не семье, а только кому-то одному: мужу или жене, так что вторая половина не в курсе. Предположим, к нему обратилась жена, чтобы адвокат отвадил от ее мужа любовницу, или наоборот. Этот человек спрятал доверенное ему на хранение, а обнаружив пропажу, запаниковал, не зная, как объяснить домашним. Сказать благодетелю, что не смог уберечь то, чем тот так дорожил? А вдруг снова обратиться придется? И тогда он забирает из дома какую-нибудь ценную вещь, которую очень легко спрятать на той же даче или в гараже, заявляет, что ее украли, и идет в полицию.
