Эдуардо не обнаружил ничего необычного. Ни стволы, ни ветки не обуглились, не были хоть как-то повреждены жаром, не заметно даже подпалин на коре или потемнения на пучке иголок. Тонкий слой снега под деревьями нигде не подтаял, и единственные следы, которые здесь были, принадлежали оленям, енотам и зверям еще поменьше.
Он отломал кусочек коры сосны Ламберта и растер его между большим и указательным пальцем правой руки в перчатке. Ничего экстраординарного.
Эдуардо продвинулся глубже в лес, дальше того места, где ночью деревья стояли в лучистом свечении. Несколько старых сосен поднимались выше двухсот футов. Теней становилось все больше, и они чернели сильнее, чем ясеневые почки в марте, так как солнце находило все меньше места, чтобы прорваться вниз.
Сердце не было спокойным. Оно стучало сильней и быстрей.
Он не мог найти в лесу ничего странного, но что теперь всегда было с ним – это тревога в сердце.
Во рту пересохло. Изгиб спины покрылся холодком, с чем ничего нельзя было поделать на зимнем ветру.
Недовольный собой, Эдуардо повернул обратно к лугу, идя по следам, которые оставил на пятнах снега и толстом ковре опавшей сосновой хвои. Хруст его шагов вспугнул сову, дремавшую на насесте высоко в своем тайном жилище.
Почувствовал, что в лесу что-то неладно. Он не мог уточнить что. И это обостряло его недовольство. Неладно. Что, черт возьми, это означает? Неладно, и все тут.
Ухающая сова.
Колючие черные сосновые шишки на белом снегу.
Бледные лучи солнца, прорвавшиеся через разрыв в серо-зеленой кроне.
Все совершенно обыкновенно. Мирно. Но неладно.
Когда Фернандес почти вышел к внешней границе леса, к покрытому снегом полю, которое уже виднелось между стволов впереди, он внезапно с уверенностью ощутил, что не сможет дойти до открытого пространства, что нечто стремится к нему сзади, – некое существо, неопределимое так же, как и неладность, которую он чувствовал повсюду вокруг. Он пошел быстрее. Страх рос с каждым шагом. Уханье совы, казалось, перетекает в звук настолько же чужой, как вопль Немезиды в ночном кошмаре. Он споткнулся о вытянувшийся корень, его сердце забилось, как молот; с криком ужаса он резко обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с каким угодно демоном, преследовавшим его.
Он был, конечно же, один.
Тени и солнечный свет.
Уханье совы. Тихий и одинокий звук. Как всегда.
Проклиная себя, он направился снова к лугу. Достиг его. Деревья остались позади. Он был в безопасности.
Затем, о боже правый, снова страх, гораздо худший, чем был раньше, страх абсолютной уверенности, что это пришло – что? – точно вторглось в него, что оно тянет его книзу и собирается совершить с ним нечто определенно более жуткое, чем убийство, что оно имеет нечеловеческие цели и неизвестные планы в отношении его, настолько странные, что он не способен их постичь, они просто вне его понимания.
